Вионор Меретуков - Восходящие потоки

— А что ваши девочки? — продолжала дама, глядя на меня чуть ли не с любовью.

Я посмотрел на Карла. Дочери — это по его части. Я перевел взгляд на даму и опять пожал плечами. На этот раз равнодушно. Чего, мол, им сделается. Но все же ответил:

— С девочками все в порядке. Они… — я искусно разыграл легкое смущение, ожидая, что собеседница выручит меня новым вопросом.

И она не обманула моих ожиданий.

— Старшенькая у вас ведь училась на косметолога?

За все это время Карл и Беттина не проронили ни слова.

— Да, она училась, на косметолога, — ответил я деревянным голосом.

— А младшенькая?..

— Младшенькая? Э-э, младшенькая, младшенькая… — я был в затруднении. Откуда мне было знать, чем занимается младшенькая. Я чуть было не сказал: — А черт ее… — Но вовремя остановился.

— Да что — младшенькая? — я махнул рукой. — Что это мы все обо мне да обо мне? — сказал я с легкой укоризной. — Позвольте, лучше я вам представлю моих друзей. Это господин Брудершафт, он немец, — я рукой указал на Карла. Мой друг одарил женщину людоедской улыбкой и приподнял могучий зад над стулом. — А это Брунгильда, подруга дней его ненастных, она готовится стать его женой, и обратите внимание, хотя она еще только готовится, но, вот же бестия! уже успела присвоить себе фамилию будущего мужа, то есть она тоже Брудершафт. И она тоже немец, то есть, я хотел сказать, немка, и ни слова не понимает, о чем мы тут с вами говорим…

Беттина отчетливо произнесла по-русски:

— Здравствуйте, прекрасная погода сегодня, не правда ли?

Дама на секунду смутилась, потом погрозила мне пальчиком.

— А вас, господин Брудершафт, — обратилась она к Карлу и сощурила глаза, — я прежде где-то видела. Я не говорю о Клопайнерзее, это понятно. Я имею в виду, что видела вас прежде. Да-да, я вас видела. И не раз. Вот только где… Ага, вспомнила! Ираклий, ты помнишь? — обратилась она к мужу. — В позапрошлом году, когда мы путешествовали по Сахаре. Господин Брудершафт тогда промчались мимо нас в открытом джипе, и в руках у него было ружье. Такое огромное, и оно все время изрыгало пламя. И потом в Новой Зеландии, в театре, вы дирижировали оклендским симфоническим оркестром…

Я посмотрел на Карла. При упоминании об оклендском оркестре он кивнул и одарил даму еще одной людоедской улыбкой.

Через некоторое время мадам и ее спутник поняли, что напрасно ввязались в разговоры с Лунем и Брудершафтами, и, сухо попрощавшись, удалились.

— Вот видишь, — воскликнул Карл после их ухода. — Меня опять видели там, где я не был. Это же…

— Я знаю, что это. Это называется — раздвоение Карлов. Похоже, ты размножаешься делением. Будь осторожней, можешь доиграться до того, что от тебя останется…

— Маленький-премаленький карлик, — хихикнула Беттина.

Карл крякнул. Потом посмотрел на меня.

— Ну-с, господин Лунь, — он ухмыльнулся, — а не заказать ли нам бочку вина? Страшно хочется напиться. Да и день сегодня к этому располагает, ты не находишь?

— Ну, если Беттина не будет возражать…

— Беттина не будет возражать, — сказал Карл с нажимом и краем глаза посмотрел на девушку.

Спустя минуту он в раздумье добавил:

— Кажется, Вена наводнена агентами Кремля… Как Париж восемьдесят лет назад.

Я покачал головой. Я был в чрезвычайно дурном расположении духа. Во мне зрело желание, вооружившись саперной лопаткой, отрыть окоп и провести в нем тот жизненный отрезок, который мне отмерил беспощадный в своем милосердии Господь.

В тот же день мы убрались из отеля. Если мадам со своим мужем-грузином на самом деле не те, за кого себя выдают, то им придется сильно потрудиться, чтобы опять набрести на меня.

Карл хотел с Беттиной неторопливо побродить по Вене, посетить Пратер, Хофбург, Собор Святого Стефана и Бельведер. Карл бывал здесь прежде. И не раз. Но все время что-то мешало ему насладиться туристическими красотами. Карл говорит, что он тогда был очень невоздержан в питье. Тут я ему верю.

И еще, у него, оказывается, заказаны билеты в оперу, естественно, на "Лоэнгрина". Но когда Карл увидел мои глаза… Словом, через час мы уже были в дороге.

Уже шесть дней, как мы, Карл, Беттина и я, обретаемся на вилле "Мария". Поселиться в безлюдном месте — идея Карла. А, может, и моя. Когда голова идет кругом от идей, то надо, слепо доверившись случаю, выбрать одну, самую дурацкую, и следовать ей до конца. Так вот, вилла "Мария" — это мой конец.

Если я потом и отправлюсь куда-нибудь, то, скорее всего, это будет паперть перед церковью Святой Женевьевы в Париже или Люнебургская пустошь, где меня заставят возделывать картофель и пасти овец.