Вионор Меретуков - Меловой крест

На прощание не могу удержаться от проклятий. Будь все проклято! — кричу я солнцу, Богу и людям! Именно так, а не иначе, должен подыхать настоящий мужик. Побольше шума, треска, пушечной пальбы и грохота рвущихся из умирающего тела страстей!

Князь Андрей умирал в блаженном осознании слитности, сопряженности своего внутреннего мира с миром других людей, любя всех людей! И в полном согласии со своей совестью. Счастливый человек…

Я же умираю с ожесточенным сердцем, озлобленным на весь мир! И повторяю — будь все проклято!

Пусть мои проклятья пронижут насквозь земную кору и достигнут ее огненной сердцевины и взорвут землю со всеми ее обитателями!

Я ухожу из жизни неудовлетворенным, неуспокоенным, нераскаявшимся, непонятым. Я и сам не понял многое из того, что мне преподнесла жизнь. Я нахожусь в страшном смятении и неуверенности. Эти чувства во мне бушуют с такой силой, что с ними справится только смерть. Будь она проклята!

Если бы у меня была возможность, я без намека на сожаление испепелил бы весь мир вместе с младенцами, святыми старцами и юными прекрасными женщинами!

Повторяю, именно так должен умирать человек, страстно любящий жизнь во всех ее проявлениях!

Я проклинаю всех остающихся в живых! Пьяных и трезвых, больных и пышущих здоровьем, молодых и старых, мужчин и женщин, неудачников и счастливых. Всех тех, кто пока еще ходит на своих ногах по земле! К черту дурацкое умиление Болконского, придуманное Львом Николаевичем! Интересно, с каким чувством умирал он сам! Тоже умилялся? Сомневаюсь…

Я имею право сомневаться, потому что это право каждого думающего человека, стоящего у порога…

И чему умиляться-то? Сырой глине, кучей наваленной на крышку гроба? Мертвой, вечной тишине? Небытию?

И я еще успею перед смертью наговорить пропасть мерзостей!

Выдержишь? Мне нужно выговориться. Ты да Алекс, только вы и могли всегда меня понять по-настоящему…

…Сейчас все обезумели и поют осанну Квентину Тарантино, как будто этот полоумный американский итальянец открыл Америку. А он, хитрец — сумасшедшие часто бывают такими — просто дурит публику, снимая на хорошую пленку всякую дребедень и выдавая ее за новое слово в искусстве.

Словом, говно он, этот ваш Квентин Тарантино.

Ты скажешь, я завидую? Нет, я — ужасаюсь!

И о какой зависти может идти речь, когда я нахожусь в таком положении!

Да и почему бы немножко не поворчать перед смертью?..

А все эти бесчинства в искусстве начались на стыке известных своими массовыми безобразиями столетий, когда обыватель во все лопатки принялся восхищаться Гогеном, Ван Гогом, Пикассо, Тулуз-Лотреком, Модильяни и прочими "художниками", малевавшими кривобоких девочек, дебильных атлетов и бледных проституток. Иногда мне кажется, что писали они не красками, а соплями.

И обыватель, бродя по залам, стены которых увешены картинами вышеперечисленных халтурщиков, восхищаясь, заходясь в истерике и притворно ахая, не забывал сквозь частокол ресниц ревниво подглядывать за реакцией других "ценителей" искусства. Смотрите, мол, какой я современный, смотрите, как славно и умно я восхищаюсь! А на самом деле все эти ценители так же разбирались в искусстве, как я — в дирижаблестроении.

Я не верю знатокам, которые, рассматривая "творения" Матисса или Сезанна, щурясь и вертя головой, попеременно надвигаясь и отходя, восторженно цокая языком, ставят этих маляров в один ряд с действительно великими художниками прошлого.

О фантастических аукционных ценах на эти "произведения искусства" я умалчиваю…

А так называемое творчество Пикассо (тебе, художнику, это должно быть известно не хуже, чем мне) с его беспомощной, изобретенной в пьяном виде, мазней, — по моему глубочайшему убеждению, вообще не живопись, а профанация искусства, порождающая коллективное безумие. Одним словом, все это — глухой, развязный идиотизм.

В Пикассо, этом иудее, успешно выдававшем себя за испанца и прожившем — вот чему завидую! — в Париже большую часть жизни, нет никакого искусства, а есть только кривляние и оригинальничанье и желание выделиться, понравиться возомнившему о себе невесть что быдлу. Да, он угадал. Как он угадал!..

И как нагадил!

И что мы видим в результате?

Посредственность завоевала мир простого человека!

Я не утверждаю, что в этом повинен только Пикассо со товарищи.

Но они приложили к этому руку.

И теперь посредственность поточным методом плодит посредственность.