Вионор Меретуков - Меловой крест

— Нам это не грозит.

— Это почему?

— Нам не до жен с силиконовой грудью. У нас своих проблем хватает.

— Например?..

Что-то с Юрком случилось. Из миролюбивого собутыльника, из покойного и милого оптимиста он неожиданно превратился в желчного, страдающего многословием, обличителя людских пороков.

— Такой ты мне не нравишься, — холодно сказал я ему.

— Думаешь, я себе нравлюсь?

— Чего ты хочешь?

— А ты уверен, что я еще способен чего-то хотеть? — взвился Юрок. — Ну, хорошо. Я имею право на счастье? Скажи, имею?

Я пожал плечами.

Юрок грустно посмотрел на меня:

— Мы редко останавливаемся и задумываемся. Мы практически перестали это делать. Мы не останавливаемся и не задумываемся не потому, что безостановочно и с непонятным нам самим беспамятным упрямством бежим по жизни и нам никогда не хватает времени, а потому, что мы боимся. Нам страшно. Мы боимся задуматься. Боимся, ибо знаем, что, задумавшись, начнем задавать вопросы. Разные вопросы! А на вопросы, — он зло засмеялся, — а на вопросы надо отвечать… А мы не хотим утруждать свое сознание работой. Да и зачем? Ведь тогда придется мыслить, а это так непривычно и так трудоемко! Так и помирают целые полчища людей, полагавших, что прожили вполне достойно и благородно свои ничтожные жизни, и так ни разу и не спросивших себя, зачем их мама родила. Иногда люди напоминают мне тараканов. Такие же бесполезные и омерзительные. И все время куда-то лезут, лезут… Так и хочется их чем-нибудь прихлопнуть!

— Тебе пора спать. Ты заговариваешься. Бери свою Ундину и марш-марш баиньки!

— Что значит — бери свою Ундину? Она такая же моя, как и твоя! Разве мы не завалимся, как бывало, на твою громадную, как аэродром, кровать? Где твое обычное и такое нужное мне сейчас содействие и гостеприимство? Как прекрасна любовь втроем!

— Отцепись… Любовь не делится на число "три".

— Ах, как красиво! Не делится на число "три"! Делится, еще как делится, и ты это знаешь не хуже меня! С каких это пор ты стал таким праведником? Ты лучше скажи, куда я дену Ундину? А если она, не дай Бог, ночью опять запоет? Я же помру! И потом. Скажу тебе по секрету, я с ней один не справлюсь. Ты что, не видишь, какая это бабища? Мне нужен помощник…

— Довольно болтать! Ты сегодня невыносим. Давай по последней. По стременной. И спать, спать, спать! Я страшно устал и больше не выдержу…

— Дай мне выговориться, — взмолился он и, заметив, что я готов возмутиться, добавил: — Всего несколько слов. Я и сам больше не выдержу.

Он налил себе водки и жадно прильнул к стакану. Выпив, он счастливыми глазами посмотрел на меня.

— Близость с женщиной, — он кивнул на спящую девицу, — дарит кратковременную видимость счастья. На самом деле это лишь миг ослепления. Или — миг наслаждения. Согласен, иногда — райского! Часто то, что мы принимаем за счастье — лишь иллюзия счастья. Его фальшивая подмена. А настоящее счастье совсем в другом. Я понял это, когда вышел из больницы, радуясь, что мне не отрезали яйца. Помнишь, два года назад, когда болван доктор ошибся, и меня едва не охолостили, как мерина? Бог мой! Каких страхов я тогда натерпелся! Никто не знает, что я испытывал, когда лежал в одной палате с уже прооперированными, этими убогими скопцами, оплывшими желтым жиром стариками, которые по ночам не давали мне покоя, беспрестанно вслух вспоминая о своих сексуальных викториях, которые были одержаны еще при царе Горохе. Как они изводили меня своей болтовней! Я лежал на больничной койке, проклинал этих несчастных, у которых в жизни не осталось ничего, кроме воспоминаний, и с ужасом ждал дня операции. Я так много обо всем думал! Я передумал обо всем. Я так много думал, что у меня стали закипать мозги! Я пришел к мысли, которую теперь уже ни за что не забуду. Душа и тело всю дорогу топают рядом. Но только до той поры, пока это угодно душе. А дальше — тупик… Запомни это! Это очень важно! Ты знаешь, я уже прощался с жизнью. И не только с половой. Я не мог представить себе дальнейшей жизни без яиц. Вдумайся, мужику нет и сорока. И, несмотря на постоянные пьянки, стоит, как у солдата срочной службы. То есть, практически постоянно. А тут эта операция по удалению якобы пораженных раком половых желез! Тебе первому скажу…

Тут бесшумно до того мгновения спавшая Ундина издала ртом чавкающий звук и внятно произнесла:

— Волки позорные! Сучары! Козлы вонючие! Падлы бацильные! Эх, погубили, суки, погубили молодость мою…

Мы с Юрком покачали головами. Какая, однако, словесная невоздержанность, какая грубая лексика! Ну и молодежь пошла! Кому мы препоручим будущее страны?