Анна Ромеро - Тайны Торнвуда

Последующие недели мы провели, возрождая старый дом во всей его прежней красе: собирая пылесосом пыль, сметая паутину, отмывая полы, оттирая кафель в ванной комнате, до золотого сияния начищая очаровательные старые медные краны в ванной и с помощью уксуса и газет возвращая блеск окнам. Как только из Мельбурна прибыли наши вещи, мы занялись распаковкой. Я не могла решить, что делать с мебелью – она была слишком красива, чтобы продать или отдать ее, – поэтому я просто втиснула свою мебель в стиле ар-деко на свободные места.

Мы отпраздновали Рождество в традициях тети Мораг – утром подарки, потом грандиозный ланч: запеченный картофель с хрустящей корочкой, лук и морковь в медовой глазури, жареная курица с сезонной приправой, пивной подливкой, зеленым салатом. Затем последовал сливовый пудинг с запеченным шестипенсовиком и гора ванильного мороженого со сливками. Потом мы отлеживались в гостиной, читая журналы и понемногу поедая шоколад, а позднее насладились неторопливой прогулкой по саду.

Мы едва заметили наступление нового года. Бронвен считала оставшиеся до начала школьных занятий дни свободы – двадцать один, – а я начала прощупывать возможность найти работу фотографа. Мы были счастливы, плывя по течению. Убирали пустые коробки из-под вещей, устраивали пикники на лужайке и отыскивали идеальные места для наших привезенных сокровищ.

Результат получился – по крайней мере, для нас – сногсшибательный. Племенные маски, которые тетя Мораг собирала в своем детстве в Новой Гвинее, висели на стенах рядом с яркими бабочками, нарисованными Бронвен. Ее коллекцию птичьих гнезд, раковин, жеод [4]кристаллов и высоких банок с откидными стеклянными крышками, набитыми усопшими жуками, удалось разместить среди моих радужных ваз художественного стекла, ярких плетеных сумок аборигенов, антикварных чайных чашек и старинных фотопринадлежностей. Винтажные лоскутные подушки придали выразительности глубоким кожаным креслам, а побитый молью ковер на полу я заменила на яркий килим [5]. К первым выходным января печальный старый дом превратился в дом – наш дом.

Не обошлось без одной ложки дегтя в бочке меда моего во всех остальных отношениях значительного удовольствия: после нашего переезда четыре недели назад в Торнвуд меня покинул сон. Каждую ночь, пока моя дочь мирно спала в своей постели, я как привидение бродила по дому – выдвигала ящики, заглядывала в буфеты, рылась в пыльных картонных коробках, словно что-то искала – что именно, я понятия не имела.

По мере нарастания усталости я стала забывчивой, рассеянной. И неуклюжей – налетала на мебель, так что руки и ноги у меня были сплошь в синяках. Я постоянно что-то вертела в руках и в результате случайно разбивала. И что самое странное, начала краем глаза улавливать мельканье странных теней – птиц, ящериц. А однажды – тоненькой и грациозной темноволосой девушки. По большому счету, ничего такого в этом не было; вероятно, просто стрессовая реакция на трудности переезда. Поэтому, чтобы прожить день, я накачивалась кофе и пыталась убедить себя, что это пройдет.

Одной бессонной ночью в начале января я задержалась в дверях дальней спальни, подавляя зевок.

Несмотря на проведенную мной тщательную уборку, комната имела вид капсулы времени. Я вымыла пол, заменила простыни, выстирала старое покрывало и старательно привела в порядок запущенную мебель, но в остальном комната была в точности такой, какой ее оставил дед Тони.

Зевок все же одолел меня, и я машинально ступила в комнату. Кровать выглядела заманчиво, несмотря на продавленный матрас и выцветшее лоскутное покрывало. В окно светила полная луна, отбрасывая на стены тюлевый узор светотени. Старый усадебный дом потрескивал и вздыхал во сне, а снаружи, в саду, ухал филин, напевая любовную песнь своей подруге.

Подойдя к элегантному старому туалетному столику из розового дерева, я провела пальцами по россыпи предметов. Среди них были комплект из щетки и расчески, маленькая Библия, все еще закутанная в древнюю пыль серебряная тарелочка с запонками и золотой перстень-печатка с инициалами «С.Р.».

Дед Тони – Сэмюэл Риордан. Я видела его имя в документах на дом, и до сего момента оно только этим и было – именем. Но теперь, когда я стояла в комнате Сэмюэла в свете луны, я почувствовала его присутствие, такое же осязаемое, как если бы рядом находился человек из плоти и крови. По телу у меня побежали мурашки, но не от страха, скорее от предвкушения – хотя чего именно, я понятия не имела.