Виктор Попов: Чел. Роман

Итоги. Просмотров вдвое больше. Лайков в треть. С десяток угроз с разных концов света напрягают не сильно. Их авторы, судя по аккаунтам, живут не близко и не перейдут от слов к делу. Я торжествую.

Эти воспоминания греют меня и сейчас. Многообещающее утро. Такого не припомнить. Впервые что-то, достойное команды Сбитнева, происходит непосредственно под моими окнами. Впервые мы сходимся так близко. Никогда прежде наша виртуальная схватка не питалась единой средой, не дышала буквально одним и тем же воздухом. Правда, что происходит – уяснить сложно. Ясно, что это как-то связано с произошедшим вчера. Подробности туманны. Впрочем, мой друг сам о них и расскажет. Останется приправить их сегодняшней удачей – парой-тройкой селфи на фоне событий. Невиданная ранее достоверность. Наследство дает свои плоды. Двухкомнатная студия с лоджией, оставленная мамой по отъезду в края чистые и свободные – и я там буду, смотрит окнами как раз на южный вход в больницу. Всегдашний минус – «не во двор» – в кои-то веки обернулся плюсом. Хоть интервьюируй прохожих. Второй этаж позволит. А их что-то много. Да и не проходят они, прохожие, а чего-то ждут. Кучкуются. Много стариков и женщин с детьми. Семьи пострадавших? Не много ли человек для семей? Да и пустили бы внутрь родственников. Не лето. Тогда – кто? Что за массовое мероприятие? Среди детей много инвалидов. Есть и колясочники. И старики. В основном не одни – их сопровождают. Кого-то просто под руки держат. Чего они все здесь трутся? Так себе курортно-парковая зона. Другая загадка – больничный двор, в котором не находит себе места эта дамочка. Я наконец вспоминаю ее. Месяц назад. Или чуть больше. Она сидит прямо за замом руководителя НАК 10 10 НАК – Национальный антитеррористический комитет. на каком-то межведомственном совещании. Репортаж на полминуты. Дежурные фразы. Протокольная съемка. В кадр она попадает случайно. Не того полета птица. Простой «следак». Может, даже и «важняк», раз пустили к министру. Но не больше. Моя память на лица – притча во языцех. Работа такая. Торгуешь своим лицом, да еще говорящим – помни чужие…

Она удивлена. Похоже, судя по числу кругов на месте, у нее нет объяснений увиденному. Спешит все заснять. У меня, конечно, есть версии. Но подробности и мне непонятны. Надо дождаться Сбитнева. Десять минут. Его люди ближе – внизу, на земле. Соединить в комменты свои и их впечатления. Выстроить что-то третье, отрицая первое. А так, отсюда, с балкона, все сложно. Источник света еще, допустим, можно предположить. Киношные фонари и ночь днем сделают. Но вот зачем? Да и как это объясняет прочее? Не кино же в самом деле? Откуда и в таком количестве все остальное? И главное – куда деть эти минус десять и снег за окном? Здесь никакое кино не поможет.

Размышления мои обрывает смех кукабарры 11 11 Кукабарра – птица семейство зимородковых. Крик кукабарры похож на неистовый человеческий хохот. . Знакомый голос. Крик этой птицы – позывной Dane в Сети. Я спешу к рабочему ноуту. С удивлением обнаруживаю, что тот выключен. Ну да – молчит… Кто бы его включил? В квартире никого кроме… Тогда откуда крик? Оттуда? С больничного двора?

Я возвращаюсь на лоджию и наблюдаю, как смех кукабарры захватывает мало-помалу всех присутствующих за окном. Смеются все. Мамочки с детьми, старики и те, кто с ними, патрульно-постовые, «телики», охранники на входе и даже та гэбэшная дамочка во дворе и ботан, ее сопровождающий. Все просто ухохатываются. Хватаются за животики, смеются до слез…

Всеобщая, объединяющая истерика длится минуту, пока кукабарра так же неожиданно, как и вступила, не умолкает. И в тот же миг, как по команде, прекращают смеяться и люди. Еще минуту они смущенно косятся друг на друга, не понимая, что такое с ними произошло. Этой минуты мне хватает, чтобы понять: не смеялся только я. Смех кукабарры – это моя заставка в блоге. Мой символ в Сети. Может, поэтому меня и не захватило это всеобщее безумие?

Нахожу в толпе сбитневского шакала, Терентьева, который выбирает точку для прямого включения. Прямо напротив входа в больницу. Прямо напротив Dane. Вдали за спиной Терентьева беременная женщина-следователь идет в сторону реанимационного отделения. Останавливается, снимает пальто, явно ругает сопровождающего – и они скрываются в корпусе. Нехитрый вывод: следствие, похоже, началось…

Лишь на пятом круге к Линер приходит осознание: все, что она сейчас видит, не сон, а реальность. Она останавливается. Глядя под ноги, пережидает легкое головокружение. Поднимает глаза и, двигаясь по тому же кругу, осматривается – медленно, с расстановкой. Исследует двор как место преступления. Ничего не ускользает от ее профессионального взгляда.