Виктор Попов: Чел. Роман

«„Смещай акценты“ – не успела еще и расставить», – сокрушается про себя Линер.

Как ни беги – шеф всегда на шаг впереди. Ученик отца. Любовь курсантки. И теперь при личной встрече в коленках все та же девичья слабость. Петя – муж – похож на него. И внешне. И одногодки. Почти. На год с копейками младше. И военный. И генерал. Только РВСН 9 9 РВСН – Ракетные войска стратегического назначения. . Нехитрый выбор. Лично они не знакомы. И хорошо. Достаточно всепонимающих усмешек отца.

– Какой вход? —

интересуется водитель.

– А где реанимация?

– Ну, можно с приемного. А можно со двора.

– Со двора.

На месте почти. А эта с пятнами все на стекле. Надо как-то переключиться. Сосредоточиться. Иначе не будет работы. Людей и правда что-то многовато. Навскидку около тысячи. Это уже не родственники.

Тогда кто?

По периметру больницы развернутые ТВ-станции. Вот и сбитневская группа. Все верно. Прямое включение через десять минут. Истину – в массы. Желательно, прямо с места ее временного обитания. На въезде кучка пепсов. Досмотра ноль. Чуть внутрь глянуть – и все, шлагбаум в вертикаль. Въезжают во двор.

«Что за свет вокруг?»

Бабочка не улетает, но словно растворяется в нем. Водитель давит на педаль. Въезжают на территорию.

– Ух, ты!

Чуть не бросает руль.

– Что? Остановите здесь.

– Здесь? Может, к корпусу? Чего здесь такое? А?

– Нет, здесь.

Глеб мечется по салону, вглядываясь в окна.

– Хватит вам метаться. Выходим.

Линер осторожно спускается с подножки.

«Почему так жарко?»

Напряженно смотрит под ноги. Делает три шага. Плитка. Чистая тротуарная плитка.

«Что это между плитками? Трава?»

Линер поднимает глаза и долго – вдруг перехватывает дыхание – осматривается. Потом крутится на месте.

Круг за кругом. Круг за кругом. Круг за кругом…

Меня зовут Dane. Я блогер. Обычно наблюдают за мной. Но случается и обратное. Сейчас я пристально смотрю на кружащуюся на месте женщину, пытаясь вспомнить, где я до этого мог ее видеть. Гэбэшный автобус – весомая примета. Что это с ней? Так потрясена очередным нецелевым расходованием бюджетных средств? Привыкнуть надо бы уже, милочка. Вспомнить сразу не получается. А вот группу Сбитнева и вспоминать не нужно. Мы видимся каждый день. Заочно. Но каждый день. Сбитнев – друг. Его работа – как пища. На комментах к его новостям Dane сделал и делает себе имя. Суть комментов – разоблачение всегдашнего фейка. Сбитнев вряд ли находит наши отношения такими близкими. Всего один раз – около года назад – он брезгливо упомянул меня в своем выпуске, не произнося, впрочем, моего имени. И сделал это не конкуренции ради. Что вы? Кто ему может быть конкурентом?

Сбитнев вспоминает о Dane в связи с сезонной эпидемией гриппа. Мельком, как бы между делом, он сравнивает реальную болезнь с виртуальной. «Блогерство – вирус» – так он выражается. И добавляет после многозначительной паузы – на них он большой мастер – «…занесенный к нам мультикультурными ветрами, оправдывающими прилюдные вскрытия и карикатуры на пророков». И далее, уже без паузы, о действенности арбидола и проценте закрытых на карантин школ. Гений! Имя Dane не произносится. Так пасть для него это было бы слишком. Но тот, кто в теме, легко угадывает в сказанном намек на два моих нашумевших блога. В одном я трактую вскрытие усыпленного в зоопарке жирафа прямо на глазах у посетителей не как кровавый кошмар, бьющий по неокрепшей детской психике, но как акт просвещения, лекцию по анатомии, не более. Сбитнева, с его апокалиптическими, нравоучительными воплями, я отправляю в Средневековье. Слово «инквизиция» не произнесено. Но умело подразумевается. Комменты доказывают мою правоту. Как и тысячи просмотров. Перевес и в лайках. Сбитнев бит. Пусть и на ограниченном Сетью поле.

С французскими карикатурами на пророка все сложнее. Бог – не жираф. Пророк – не служитель зоопарка. От веры не отмахнуться так просто просвещенческой указкой. В ней слишком много личной боли. И даже я, с моим безальтернативным атеизмом, это понимаю. Но карикатура – и мой жанр. Я защищаю братьев по оружию что есть силы. И Сбитнев, того не желая, помогает. В своих репортажах он слишком много – как всегда – недопоказывает и недоговаривает. Мне есть за что зацепиться. Изображение показано не полностью. Текст переведен не точно. Автор живет не по тому адресу. Журнал не в том году открыт. И прочее, и прочее… Все к одному. Оппонент лжет в аргументах. А значит, лжет и по сути. Вера уходит на второй план. Пророк и вовсе в какой-то момент забывается. Обсуждаются аксессуары. Борода пророка – лишь повод для насмешек стилистов. Его женщины – как, у пророка есть женщины? – повод для обвинения. Так побеждает непоколебимое человеческое право на высказывание. Начало, Слово, Бог – игнорируются. Человеческое. Сугубо человеческое…