Тэру Миямото - Собаки в разгар лета - Рассказы и повесть

Я вышел из трамвая на Тидори-баси и по плану, нарисованному отцом, пошел по дороге в противоположную от моря сторону. Перед остановкой было несколько магазинчиков, но от моста, перекинутого через мутную реку, которая так и пенилась от выбросов метана, начиналась промышленная зона.

Я перешел мост, повернул направо и пошел по дороге вдоль Добу-гава [10] Река в Осаке. — Примеч. пер. . Повсюду торчали заводские трубы; было начало рабочего дня, но, пока я шел, навстречу мне не попалось ни одного человека. Передо мной была грязная река, заводы и пустырь, заросший сорняком и обнесенный ржавой колючей проволокой.

Вскоре я увидел стену склада. На вывеске краской было выведено: "Ямакава буссан". Всего складов было три, а на большом пустыре перед ними громоздилось штук сорок-пятьдесят автомобилей, которые, видимо, завезли вчера. Колючую проволоку обрезали ровно настолько, чтобы могла пройти машина, обрезки ее были свернуты и валялись на крыше старого "шевроле" без лобового стекла.

Я остановился посреди пустыря и стал искать, где бы укрыться от солнца, потом увидел большой самосвал: машина была старая, но не разбитая, ее квадратная тень падала на побитый бетон пустыря. Здесь я и решил устроить себе укрытие, вытащил фляжку с чаем, коробочку с обедом, разложил рюкзак и сел на него.

Прошло всего тридцать минут, а я уже несколько раз посмотрел на часы. Странно, какими долгими могут оказаться полчаса… При мысли, что мне придется торчать здесь до семи вечера, мне стало не то чтобы скучно, а даже как-то страшно.

Тень от самосвала двигалась вслед за солнцем, и мне тоже пришлось менять место вместе с ней — потихоньку двигаться по часовой стрелке. Жара была куда сильнее, чем я думал. Меня окружали пусть старые, но все-таки машины, вдали виднелись заводы, но не было никаких признаков присутствия человека. Из-за этого музыка, раздававшаяся из транзистора, о котором я так мечтал, была совсем не в радость.

Мне казалось, что время замерло, жара становилась невыносимой. Вроде бы поблизости должен кто-то быть, но никто не появлялся, и я сидел в оцепенении, ничего не делая. Через два часа фляжка с чаем оказалась пустой — я выцедил все до последней капли. Выйдя на дорогу, тянувшуюся вдоль реки, я побежал к трамвайной остановке. Ноги принесли меня к магазинчикам, в мрачную забегаловку рядом с ними. Я заказал себе порцию холодного шербета, политого сиропом, и улучив момент, когда старик хозяин отвернулся, налил себе полную фляжку чая из большого чайника. Медленно съел шербет, выпил несколько чашек чая и не торопясь вернулся на пустырь. На часах было всего лишь десять.

В полдень тень была только под самосвалом. Деваться было некуда, я нырнул под машину и открыл коробочку с обедом. Пахло машинным маслом и бензином. Я съел обед под звуки заводского гудка, который слышался где-то вдалеке. Пока я сидел, меня неожиданно осенило, что самосвал — старый, рессоры и оси у него уже изрядно проржавели, и мне стало казаться, что колеса прямо сейчас могут не выдержать и эта громадина раздавит меня. Но тут началось такое, что я забыл о своих тревожных мыслях… На запах еды откуда-то прибежали собаки, их было шесть. Глухо рыча, собаки окружили самосвал, на их высунутых языках белела пена. Я видел, как время от времени шерсть на их спинах угрожающе встает дыбом. Я швырнул подальше остатки обеда — кусочки омлета и жареной тресковой икры. Стая разом кинулась за ними, а я схватил транзистор, быстро выполз из-под самосвала и побежал. Добежал до остановки и вернулся домой.

В тот же вечер я сказал отцу, что не хочу больше ходить на пустырь, что там бродит аж десять бешеных собак.

— Дурень! А еще мужик называется! У тебя уже пушок на губе пробиваться начал! — Отец накричал на меня, а потом стал уговаривать, что, мол, в сентябре они построят навес и наймут сторожа, а до этого надо потерпеть, потому как больше караулить некому. Я забился в угол и сквозь слезы стал возражать ему:

— Там даже укрыться негде. В машине жарко, я иссохну и в мумию превращусь. А завтра еще больше собак бродячих прибежит. Они все бешеные, небось. Укусят, и я бешенством заболею…

Отец уже открывал дверь, чтобы куда-то уйти, и только крикнул мне с порога:

— Там бродят собаки, но ни одной бешеной я среди них не видел, — и обмахиваясь веером, вышел. Мать молча убирала со стола.

— Завтра возьми мой зонтик от солнца. Залезешь в кузов, и собаки тебя не достанут…

Я молча отвернулся и лег.