Дарья Верясова - Муляка [две повести]

Кончилось тем, что вода выломала внешнюю дверь, затопила дом, а «морская волчица», рассчитав время, нырнула под косяк и на внутренней двери, как на плоту, выехала во двор. Покружила там, зацепилась за что-то и стала ждать, пока вода схлынет.

— Всем бы бабулькам такое хладнокровие! — и мы чокаемся.

— А вместе с ней спаслась змея. Она мне фотку показывала: вокруг карниза для штор обвилась и сидела, пока вода не ушла. А дети к ней отказались приехать помогать. Сказали, что заразы от муляки боятся. И к себе не зовут.

«Ёбаный стыд, — думаю я. — Ё-БА-НЫЙ СТЫД!»

Но это повсеместно. Старики — самая пострадавшая часть населения. Мне довелось услышать про парня, спасавшего парализованную мать. Он успел закинуть её на крышу, потом подошла волна, и сам он выплыть не смог. Парализованная женщина осталась одна. Стеллу судьба свела с бабушкой, у которой утонули муж, сын и собака. Женщина сидела на лавочке во дворе и глядела остановившимся взглядом на выжившую кошку.

Но рассказывают и жизнеутверждающие истории: как мать успела выхватить из кроватки крохотную дочку, прежде чем дверь лопнула под напором воды и кроватка перевернулась. Найти девочку в муляке было бы невозможно. Обе — и мать и дочь — спаслись. Рассказывают, как вода дошла до икон, стоящих на комоде, и начала опускаться. Как три разнонаправленных волны обошли местную церковь на «Святой ручке» с трёх сторон, не задев её.

— Лотта, моя девичья честь под угрозой. Этот Дима так смотрит. Таааак смотрит! Я теряю волю!

— Он милый, — ответила Лотта. — Няшка-костыляшка. Крепитесь, Дарья, крепитесь.

Утром ко мне подошёл мотоволонтёр и спросил, не хочу ли я поехать с ним спасать котёнка? Накануне туда же ездила Настя Топор, и я думала, что котёнок — это эвфемизм, а на самом деле надо снова что-то чистить. И согласилась. Только спросила, надевать ли сапоги? Нет, ответил мотоволонтёр, там чисто.

— А ты знаешь первое правило байкеров? — спросил меня костыляшка Дима, весело прищурясь. — Села — дала!

Я прокашлялась.

— А второе? — не унимался Дима. — Уронил — женился!

И я потуже натянула шлем.

Прежде чем тронуться, мотоволонтёр погладил меня по бедру. Я ткнула его локтём в бок. И мы поехали спасать котёнка.

В подъезде пятиэтажки, в коробке, застеленной тряпками, кошка кормила трёх полуслепых котят.

— Вот они, — сказал мотоволонтёр. — Этих мы вчера-позавчера вытащили.

Я изумилась:

— Мы что, по правде — приехали спасать котёнка?!

Он посмотрел на меня с удивлением:

— А ты думала, я тебя трахаться везу?

Такого я, конечно, не думала.

— Всё утро пищит и пищит! — горевала хозяйка квартиры, откидывая крышку подвала. — Выбраться не может.

Деревянная лестница в три ступени, вдоль цементных стен коридорчика иду полуприседью, да ещё и согнувшись. Пахнет плесенью и затхлостью. Подвальная каморка усыпана раскрошившимся цементом, в углу навалены камни. Из другого угла, из-за кирпичной кладки, доносится писк котёнка.

— Вот отсюда мы тех доставали, — мотоволонтёр посветил фонариком в узкую щель и высветил открытую баночку мясного детского питания. Потом вытащил её и радостно заявил:

— Котёнок ел! Видишь, мы специально ему оставляли!

Ел — то есть знает, как выбраться наружу, — и мы начинаем его выманивать.

— А если это не он ел? Если это крысы?

— Крысы его самого бы уже сожрали.

Мне очень жалко котейку, и через десять минут бессмысленных кис-кисов я начинаю мяукать. Котёнок усиливает голос и, кажется, приближается, но не выходит. Выломать кирпичи тоже не получается, со стороны этого подвала торчит только угол кирпичной сумки. Мы идём к соседям — в подвал за стенкой.

Он не такой цивильный, пол усыпан неровными горами битого кирпича, из разбросанных досок торчат гвозди, с потолка свисают грязные клочья паутины с высохшими трупиками пауков. Чтобы добраться до нужной нам точки, приходится ползти по-пластунски под низкими балками. Маленькая резиновая собачка валяется на моём пути, мне кажется, что это крыса, и я подпрыгиваю, как лягушка, сквозь рубашку царапая спину о балку.

— Когда я только приехал, я доской эту паутину сбивал, а то не пройти было — шторкой висела.

Мотоволонтёр — парень хоть и симпатичный, но крупный и с пузом, и мне странно видеть, что и он сумел пролезть под балками.

Непонятно, в какой точке находится котёнок, и мы выбиваем топором верхние кирпичи, чтобы лучше слышать, откуда идёт звук. Но это трудно: сверху бегают и шумят дети, приходится так напрягать уши, что в них начинается звон. Я продолжаю изображать из себя кошку, зовущую любимого сыночка ужинать. Периодически голос срывается, и мяуканье становится похожим на гортанные мартовские вопли котов. Вдруг котёнок замолкает.