Илья Горячев - Тьма кромешная

– Товарищ Павлов, а что с нами теперь будет?

– Будет… – Опытный аппаратчик сделал многозначительную паузу, протер очки, вновь водрузил их на нас и продолжил преувеличенно бодро: – Вас, товарищ Романенко, наградят орденом Трудового Красного Знамени за ваш вклад в науку и серию статей и монографий для служебного пользования. Начальнику медсанчасти объявим выговор с занесением – проморгал бронхит с осложнениями у испытуемой, приведший к летальному исходу. Халатность налицо! Ну а вашу группу передадим в Киевский институт мозга, там сейчас один любопытный проект намечается, и партия испытуемых tabula rasa им очень поможет. После этого инцидента здесь вы вряд ли бы смогли продолжать по-прежнему. Да и по совести говоря, ресурс и потенциал испытуемых в рамках этого проекта уже исчерпан. Над версией событий для испытуемых мы еще поработаем, а в Киеве их ждет увлекательнейшая работа. – Иван Никодимович оживился, глаза его загорелись, было видно, что новая тема ему куда интереснее. – Американцы значительно продвинулись в области полной депривации сна. Их работы в этой области начались во время вьетнамской кампании, мы серьезно отстаем. Известно, что у них уже есть несколько устойчивых групп, вообще не нуждающихся во сне, правда, велик процент выбраковки – до семидесяти процентов. Суициды, шизофрения. Обычные симптомы буржуазно-капиталистического общества. Да и действуют они грубыми методами – хирургически и медикаментозно. И вот что я вам скажу… – На мгновение Наталье Петровне почудилось даже что-то игривое в голосе товарища Павлова. – Мы уже провентилировали вопрос о вашем переводе в Институт мозга. Вы знаете испытуемых, вам нужно развиваться как серьезному, крупному ученому, да и климат в Киеве получше. А главное, партия вам доверяет. Уверен, у вас процент брака будет значительно ниже, учитывая ваш подготовленный человеческий материал… – Увидев тень сомнения, проскользнувшую на лице Натальи Петровны, товарищ Павлов добавил пару градусов жизнерадостности и оптимизма в голос и даже привстал в кресле. – Вы, Наталья Петровна и ваш коллектив, с вашим энтузиазмом, задором, вооруженные передовыми достижениями нашей советской психологии, базирующейся на строго научном марксистском методе, добьетесь куда более впечатляющих результатов, к тому же гуманными методами!

Сентябрь 2016

Часы на башне главного корпуса университета пробили полночь. Переливчатый мелодичный звон. Механизм работал с конца XVII века, когда на вересковой пустоши в окрестностях Кембриджа вырос новый королевский колледж. Сегодня камни, из которых было сложено здание, потемнели, вросли в землю и покрылись красноватым мхом, а механические часы все так же отбивали затейливую мелодию из стародавних веков каждый час.

По крайней мере, так рассказывают первокурсникам и туристам. А там кто знает. Вполне может быть, что от добрых старых времен внутри ничего и не осталось, лишь циферблат и стрелки снаружи (причем часовая подлиннее, а минутная покороче – так тогда было принято), а все когда-то тщательно подогнанные шестеренки и пружинки давно списали, заменив в начале первой диджитал-эпохи парой микросхем с клеймом Made in Taiwan.

В библиотечном зале кафедры новейшей археологии в укромном уголке за креслом из щели между двумя рассохшимися плинтусами появились чьи-то усы. Точнее, усики. Мышонок. Маленький белый мышонок с навостренными ушками и любопытной мордочкой. Настороженно обнюхал пространство, убедился, что библиотека пуста, но о нем не забыли. Вот и сейчас он чувствовал запах двух кубиков душистого сыра, аккуратно уложенных на столе, придвинутом к окну. Следует сказать, что это был не какой-то там сельский полевой мышь, обретающийся в полях да крестьянских амбарах. И тем более уж не мерзкий грызун – житель канализационных стоков.

Это был настоящий университетский британский мышонок, и что попало он не ел. Он предпочитал сыр сорта чеддер, который ежедневно и оставляли ему ассистенты профессора археологии. Сыр, как всегда, лежал на листе бумаги – профессор не любил читать с экрана, для него все материалы распечатывали – привычка старомодная, но в духе консервативных убеждений, витавших в этом университете, был подвержен им и профессор, впрочем, как и все члены его Клуба.

Прошмыгнув на стол, мышонок принялся за сыр, однако свет луны падал прямо на лист. Закончив с одним кусочком, мышонок отвлекся и принялся водить мордочкой по высвеченным строкам. Умел ли он читать? Кто знает, хотя со стороны можно было подумать, что он именно это и делает. Что же там было написано?