Эрик-Эмманюэль Шмитт - Улисс из Багдада

Ночь тянулась медленно. Я засыпал стоя и тут же просыпался. Я чувствовал, как лодка кренится набок: едва я открывал глаза, лодка выпрямлялась, как только я переставал следить за ней, она качалась. В моем кошмарном полузабытьи я, казалось, лично отвечал за нашу судьбу, я — жалкий часовой, борющийся с крушением одним лишь усилием век.

На рассвете мотор заурчал, и наш моряк, восстановив силы, уже снова бороздил волны.

Вдруг он скривился и стал сыпать ругательствами:

— Хрен! Вот и они.

Отдав приказ ближайшему пассажиру, он взял бинокль и вгляделся в горизонт. Беспокойство исказило его черты: губы что-то бормотали, брови вздрагивали, он поворачивал голову то вправо, то влево, словно ища решения на стороне.

Он бросил бинокль, сурово глянул на нас и объявил:

— Смена курса. Идем на Мальту. Вокруг Лампедузы слишком много подозрительных катеров. Пограничники выслуживаются.

Буба прошептал, чтобы ободрить нас:

— Что Лампедуза, что Мальта — нам все равно.

— Нет, Буба. Мальта не входит в Европу. Пока что.

— Ты уверен?

— Я ни в чем не уверен. Но, кажется, не входит. В любом случае придется перебираться с Мальты на континент точно так же, как с Лампедузы.

— Может, так будет проще?

— Может быть. Какой круиз без остановок?

Мы понимали, что попали в переплет, что все решат за нас, и заставляли себя шутить — единственное, что мы еще могли делать по собственной воле.

Лодка легла на новый курс. Периодически моряк оглядывался, нет ли за нами погони пограничников, но прошло несколько часов, и он расслабился.

Ночью все повторилось: пришлось снова уступать ему место для сна, смотреть, как он ест и пьет, когда у большинства из нас кончились припасы, удерживать равновесие в кренящемся судне. К счастью, усталость и уныние постепенно гасили нашу тревогу.

Бледное, ленивое, хмурое солнце пробудило капитана. Он что-то проворчал, потянулся, сплюнул и вновь запустил мотор.

— Вечером будем на Мальте, — объявил он в приливе добродушия.

Новость эта помогла нам вытерпеть еще несколько часов. Кто-то из женщин или детей заплакал. Все тут же стали их развлекать, изображать веселье: в ход пошли шутки, песни, смех, щекотка.

Чувствовалось, что близится конец мучениям.

Показалась Мальта — нарядная, величественная, с домами, сверкающими как бриллианты в венце из скал. Несомненно, это была Европа. Сердце мое подпрыгнуло в груди.

Наш капитан, лишенный команды, почесал в затылке. Он объяснил нам, что знает один пригодный для высадки пляж, но днем там много народу.

С тоской мы услышали, что мотор заглох, и в молчании, повисшем над океаном, снова стали ждать.

Сумерки казались нескончаемыми. Солнце уже спустилось в море, но пейзаж остывал, тускнел и размывался с безумной медлительностью.

В кромешной тьме капитан отправился в путь.

Едва мы проплыли километр, как раздались сирены. На нас неслись три корабля, светя прожекторами.

Капитан выругался, попытался уйти и понял, что лодка окружена. Он заорал в нашу сторону:

— Пограничники! Они нас арестуют.

Бросив свой командный пост, он протиснулся в нашу группу.

— Я нелегал, такой же, как вы. Я никогда не был капитаном. Скажете, капитан упал в воду вечером. Вы меня не знаете, вы меня не видели. И без глупостей, ясно? Не выдавайте меня. Потому что мне грозит тюрьма. Вам — нет.

Катера стремительно мчались наперехват.

Я тут же я обернулся к Бубе и спросил:

— А что грозит нам?

— Откуда мне-то знать?.. Выдворят. Отошлют домой.

— А как они узнают, откуда мы?

— По нашим документам.

В моем уме родилась мысль — и одновременно решение:

— Буба, давай выбросим документы в море.

— Ты с ума сошел?!

— Выбросим документы в море. Тогда они не узнают, из какой мы страны, и не смогут нас выслать…

— Да ты понимаешь, что говоришь, Саад?! Чтобы вообще без документов!

— Буба, смотри. Я выбрасываю.

Мой бумажник взлетел над палубой и плюхнулся в волны. Никто ничего не заметил.

— Теперь ты, Буба, скорее!

Буба колебался. Он держал свои документы в руке, дрожа, лихорадочно соображая. Вокруг люди кричали от страха, каждый на своем языке. Один бросился в воду.

С катеров в мегафоны орали приказы… Пучки света постепенно сошлись на наших лицах.

— Если не сделаешь это сейчас же, Буба, они увидят, и будет слишком поздно.

Буба закусил губы, выкрикнул что-то и швырнул документы за борт.

В ту же секунду багор зацепил нашу лодку, и двое полицейских впрыгнули к нам.