Евгения Доброва - Персоны нон грата и грата

Через два месяца она сбросила свой кровавый наряд, скрючилась и засохла. Мы повздыхали и выкинули останки на помойку. Ботанический эксперимент завершился фиаско.

— Даже цветы у меня дома не приживаются, что уж говорить о мужчинах, — жаловалась я знакомой цветоводше. С Алексисом мы к тому времени расстались по той причине, что указывают в загсе: не сошлись характерами. Ну а поскольку до загса так и не дошли, то и указывать ничего не пришлось.

Цветоводша была опытная, со стажем. Всю жизнь проработала в Ботаническом саду МГУ, и к моменту выхода на пенсию ее квартира напоминала дендрарий и оранжерею одновременно.

— Может, ты что-то делала неправильно? — предположила она. — Давай в книжке посмотрим. Ну вот. Во-первых, пуансетию нужно поливать только теплой водой. Во-вторых, дважды в день переставлять из тени на свет. А в-третьих, тебе, надо сказать, повезло.

— Почему?

— Ты руки после нее мыла? На, почитай.

Я взяла книгу. В глаза бросились символические череп и кости, жирная заглавная надпись гласила: «Очень ядовитое растение».

А руки-то я и не мыла.

Рядом с нашим домом, в Протопоповском переулке, есть секонд-хенд, до потолка заваленный тряпичной дребеденью. Я часто туда захожу: люблю наряды и умудряюсь перешивать дерьмо на конфетки.

Утро, никого нет, я одна, набрала тряпок, кручусь в закутке-коридорчике перед зеркалом. В руках у меня скатанная в ком истошно-голубая бархатная кофта, которую я прикладываю… к правому бедру — и так, и сяк. Это потому, что хочу сшить из нее сумочку, которая как раз на уровне бедра, по моему преставлению, и будет болтаться. И тут я чувствую, что на меня кто-то смотрит. Оборачиваюсь. Из не замеченной мною подсобки вышел человек лет сорока в огромной ковбойской шляпе — и наблюдает за манипуляциями. Причем очевидно, что смысла их он не понимает.

— Очень хорошо!

Ну что мне ему ответить?

— У вас тоже, — говорю, — неплохая шляпа.

Человек оказался владельцем заведения, а заодно и хозяином соседнего ресторана. Звать Петр. Отвез домой (три минуты пешком) на джипе размером с карету «скорой помощи». Сунул визитку. На серебряном картоне — здоровая собачья голова. Сверху курсивом — «Ресторан „Тамбовское подворье“». Стало быть, это не собака, а волк изображен. Тамбовский. Тотем, то есть. Я убрала визитку в бумажник. Своей не дала. А назавтра и думать про него забыла.

Прошла неделя — я не звоню. Неугомонный ковбой провел разведку, узнал мой телефон у продавщиц и попросил внимания. Ладно уж, встречусь, а то если его сразу послать, то мне потом в тот секонд не зайти. Что я, в конце концов, бегать от него должна? У меня открытая жизненная позиция. Послушаю, что скажет. Если что, сдачи дам, в школе на рукопашный бой ходила.

Но сдачи давать не пришлось, ковбой вел себя вполне корректно. Встретились в ресторане — позвал отобедать.

Я болела гриппом, но тем не менее решила выползти из норы. Приезжаем в ресторацию, провел в номера, спрашивает:

— Ты пить что-нибудь будешь?

— Не, не могу, антибиотики принимаю.

Тамбовский Волк нажимает кнопочку под столом. Приходит тетенька. Волк что-то пишет на бумажке и отдает ей листочек. Тетенька уходит и через пять минут возвращается с коробочкой в руках.

— Вот, — говорит Тамбовский Волк, — новейшая фармацевтическая разработка от гриппа. Оциллококцинум. Экстракт печени и сердца барбарийской утки. Не бойся, это гомеопатическое, я ребенку семимесячному даю.

Мне терять нечего. Мне, черт побери, работать надо, а температура изматывает. Короче, выпила я одну капсулу этого бациллококцинума. И… выздоровела часа через два. А то я уж думала — а вдруг грипп куриный!

Прямо-таки чудеса в решете. Спасибо тебе, добрый человек в большой шляпе. Робин Гуд, а этой породы осталось совсем немного.

Увы, Тамбовского Волка я спугнула. Прошел месяц, и сидели мы снова в его «Тамбовском подворье».

— Пишешь сейчас что-нибудь? — спрашивает.

— Дневник.

— Вот если бы я вел дневник! Чего в моей жизни только не было. Начиная от отрезанных голов и кончая… самыми невероятными эротическими приключениями.

Работал я на бирже , ну, это лесопилка, значит. И вот однажды вижу: навстречу мне несется Славка Пончик, весь зеленый. «Что случилось?» — «Г-г-голова!» — и дальше помчался.

Я подхожу — человек попал под комбайн, голову колесом отрезало.

Я смотрю на нее — а она для меня как баранья.

Я свои нервы так воспитал. Лежу я, а на верхней шконке кого-то бьют. Чувствую, сверху кровь на меня полилась. Утерся, повернулся к стенке — и заснул.