Александр Проханов - Теплоход Иосиф Бродский

— Боже мой, — ахнул посол Киршбоу. — Откуда их здесь столько? Разве мы плыли по Янцзы и причалили к предместьям Шанхая?

— Это результаты незаконной эмиграции, — ответил Есаул, видя испуганное лицо посла. — Мы с Президентом Парфирием еще кое-как сдерживаем иммиграционный поток. Но господин Куприянов, когда станет Президентом, обещает увеличить иммиграционную квоту до трех миллионов китайцев в год. А это значит, что через десять лет весь Дальний Восток, Сибирь и Центральная Россия станут китайскими. Борьбу за сибирские сокровища, которая разгорается между Америкой и Китаем, выиграет Пекин. Мне кажется, вы к этому не стремитесь, господин посол?

— Кто может стремиться к такому кошмару! Это смерть для Америки! — На жовиальном лице дипломата появилась смертельная бледность.

— А мне нравятся китайцы, — легкомысленно заметил Словозайцев. — Будем изучать иероглифы, господа!

Сквозь шлюзовые камеры, которые являлись входом в герметические объемы «Марсианского города», они вошли внутрь. Им предстали пересечения цилиндров и сфер, пирамид и параллелепипедов, игра плавных сопряжений и изысканных линий. Повсюду сиял металл, пластик, композитные материалы, выдерживающие огромные температуры и давления, сберегающие земную жизнь от марсианских песчаных бурь, кислотных дождей, метеорных потоков. И эта земная жизнь была представлена китайцами. Повсюду, на разных уровнях, во всех отсеках и закоулках находились китайцы. Одни из них работали в швейных мастерских — кроили, сшивали, гладили, вешали на «плечики» рубахи, пиджаки, куртки, ловко цепляли ярлыки модных фирм, упаковывали в тюки и куда-то увозили. Другие трудились на кухнях — варили дунганскую лапшу, готовили «пекинскую утку», фаршировали рыбу, делали острые салаты, жарили собак, коптили ворон, парили лягушек, поливая горки риса соевым и гранатовым соком, наполняя пространство дразнящими ароматами. Третьи ремонтировали велосипеды, мотоциклы и подержанные автомобили. Снаряжали праздничные «шутихи» и фейерверки, делали бумажных драконов и змей. Четвертые изобретали фарфор, бумагу^и порох. Все шевелилось, шелестело, стрекотало от пола до высоких потолков и сводов, где каждый уголок был освоен, населен, наполнен трудолюбивыми желтолицыми мужчинами и женщинами. Их было так много, что свет, падавший сквозь хрустальные своды, был желтоватый, словно наполнен горчичной пыльцой.

Длинные коридоры «Города» кишели пешеходами и велосипедистами. Повсюду висели китайские фонарики, красочные рекламные иероглифы, резные драконы. У входа в парикмахерские, рестораны, гостиницы и учреждения стояли каменные львы, один из которых непременно держал лапу на сферу, что означало господство китайской расы над всем земным шаром. Это был «Марсианский город», превращенный в Чайна-таун. Слышалась пронзительная китайская музыка. На открытых площадках давались представления Пекинской оперы.

Киршбоу не мог скрыть волнения. Есаул, исподволь за ним наблюдая, замечал, что ему не по себе.

На открытых пространствах множество пожилых китайцев делали гимнастику, продлевая свой век, дисциплинированные, организованные, повинуясь указаниям руководителей. На обширной площади, напоминавшей Тяньаньмынь, шел парад китайских войск — маршировали несметные колонны пехоты под красными знаменами, двигались вереницы транспортеров и танков, низко летели бомбардировщики и штурмовики, плыли в блеске вод крейсеры и авианосцы. Современность небоскребов, мостов и аэропортов сочеталась с архаикой. Великолепно смотрелся Зимний императорский дворец. Вдоль летней резиденции императоров, по голубому озеру скользили ладьи в виде драконов. Уходила в поднебесье Великая Китайская стена.

— Это смерть не только для России, но и для Америки, — бормотал Киршбоу, наблюдая китайское нашествие.

— При Куприянове будет еще ужаснее, — ненавязчиво замечал Есаул, чувствуя растерянность дипломата, продолжая воздействовать на его представления, осуществляя вербовку. — Мне кажется, вам следует отразить увиденное в личном письме Кондолизе Райе. России нужна сильная власть, почти диктатура, для приостановки китайской экспансии.

— А мне нравится этот трудолюбивый, пусть несколько и многочисленный народ, — счастливо озирался Словозайцев. — Они первыми изобрели фарфор и бумагу и первыми, как мы видим, высадились на Марсе. — Он сделал волнообразное движение шеей, стал на одну ногу, плеснул рукой, издав мяукающий, дребезжащий звук, совсем как лицедей Пекинской оперы.