Нухбала, остальное я напишу в следующем письме.
Сократив расстояние, целую всех домашних. Передай от меня приветы нашему отцу Агабабе, нашей матери Агабаджи, Наиле, Фирузе, Кямале, Амале, Дильшад, Беюкханум.
Нухбала, не забывай заботиться о Кумгане. Подпись - я сам, Конец - словам.
Твой средний брат Агагюль".
Агагюль вложил в конверт и фотокарточку, где он снят в военной форме, а на обратной стороне Агагюль красным карандашом провел во всю длину расчески три волнистые линии и на этих трех волнистых линиях написал:
"Мой дорогой младший брат Нухбала!
Не вспоминай, как посмотришь,
А как вспомнишь, посмотри!"
На этой веранде вечером этого тихого жаркого дня фотокарточка Агагюля в военной форме несколько раз перекочевывала из рук в руки, и Агабаба, поглядывая на своих дочек, словно припоминал что-то, поднявшись с места и спускаясь с веранды во двор, в первый раз с полудня он заговорил с женой:
- Завтра сделай плов!
Это означало, что завтра рано утром перед работой Агабаба вытащит из курятника двух кур, зарежет и под вечер все, собравшись на веранде, будут есть плов и Агабаджи положит порцию Агабабы в кастрюльку и отставит в сторону; когда ночью Агабаба придет с работы, Агабаджи разогреет кастрюльку, подаст Агабабе его порцию, а сама сядет рядом и, выкладывая одну за другой поселковые новости, будет смотреть, как Агабаба ест плов.
Агабаджи сказала:
- А ну-ка поскорей! Наиля, принеси рис! Фируза, принеси стакан! Дильшад, подай таз!
Когда Агабаджи готовила плов, она варила десять - двенадцать стаканов, потому что семья была большая, приправы было маловато, к тому же дети хлеб с рисом не ели, а так как риса было много, Агабаджи начинала его перебирать с вечера.
Наиля принесла рис. Фируза стакан. Дильшад принесла таз. Кямаля, Амаля, Беюкханум тоже собрались вокруг стола. Агабаджи отсыпала из мешка двенадцать стаканов риса, высыпала его в таз и поставила таз на середину стола. Девочки и Агабаджи, каждая со своей стороны, взяли по горстке, высыпали перед собой на клеенку и стали перебирать рис, купленный Агабабой по сходной цене у Мкртыча, водителя маршрутного автобуса Баку - Ленкорань.
Нухбала вложил письмо Агагюля в конверт и отнес конверт в то отделение платяного шкафа, где лежали самые ценные вещи семьи - обручальное кольцо Агабаджи и еще ее кольцо с изумрудом, партийный билет Агабабы, письмо Балададаша, квитанции об уплате за электросвет и другие подобные вещи, потом Нухбала поместил фотографию Агагюля в щель между рамкой и стеклом круглого зеркала, висевшего на стене рядом с фотографией Балададаша в военной форме, выйдя из дома, забрался под навес посреди двора, снял брюки, рубашку, сел на постель, вынул из кармана брюк сигарету "Аврора", потихоньку закурил, держа сигарету в кулаке, чтобы Агабаба не видел, откинулся на подушку, посмотрел на луну, на звезды. Вдруг Нухбала увидел себя в военной форме, увидел, что он послал домой письмо, и все, собравшись на веранде, читают его письмо, а мать, Агабаджи, вытерев слезы полотенцем, говорит о нем: "Да буду я твоей жертвой, Нухбала!" Отец Агабаба из-за него расстроится и распорядится приготовить завтра плов, и такое же солдатское письмо Нухбалы будет читать Наргиз, прячась от братьев, потихоньку. Наргиз разденется и, лежа в постели, будет читать письмо Нухбалы при лунном свете. Нухбала увидел Наргиз, с которой учился в одном классе, в постели, и тут он очень глубоко затянулся сигаретой.
В нижней части поселка построили санаторий для военных, санаторий уже работает, и с этого года стало меньше комаров, потому что военные с вертолета обсыпали камыши между скалами и поселком каким-то порошком, после этого Нухбала лежал под навесом без всякого полога и, глядя на звезды, думал о Наргиз и вообще о том, что такое любовь.
Эта ночь была очень тихой и звездной, и луна, как обычно в такие тихие ночи, проложила на море блестящую дорожку, и мелкие волны все гнали и гнали эту полоску света к берегу. Поселок еще не спал, окна светились, горели электрические лампочки, висящие над воротами, на улицах было пусто, даже молодежь, юнцы не говорили о футболе, не пели, собравшись в привокзальном садике, из-за этого зноя все разошлись по дворам, тишину временами нарушали только гудки бегущих в Баку и из Баку электричек, да еще по радио передавали концерт в исполнении Гаджибабы Гусейнова, из многих домов поселка доносился голос Гаджибабы Гусейнова; казалось, что несколько певцов тихонько поют хором.
Читать дальше