Земовит Щерек - Татуировка с тризубом

Великим Князем в Днепропетровске был тогда Игорь Коломойский, один из крупнейших украинских олигархов. Это он, как гласит молва, спас Днепропетровск от судьбы Донецка и Луганска, в которых родились сепаратистские "Народные Республики". Как только ситуация начала выходить из-под контроля Киева, власти на какое-то время решили перестать притворяться, будто бы самым главным в области является назначенный в Киеве губернатор, и власть в угрожаемом регионе передали тому, кто уже фактически ее имел: как раз Коломойскому. Тот за собственные деньги организовал несколько добровольческих батальонов, а за каждого взятого в плен сепаратиста или пророссийского боевика назначил награду. Весь город был покрыт проукраинскими лозунгами. И здесь тоже, что только можно красили в желто-голубые цвета. Даже некоторые сточные коллекторы.

С какого-то времени из Киева в Днепропетровск ходит современный поезд, купленный под Евро, так что теперь уже не нужно ехать целую ночь. Летом за окнами зелено, домики карабкаются на надднепровские холмы, иногда поблескивает река. Летом дорога из Киева в Днепропетровск выглядит, словно дорога через рай.

Многие люди в городе носили желто-голубые банты, футболки с тризубом, тренировочные костюмы национальной сборной. С Ириной, проукраинской активисткой и журналисткой, я договорился встретиться в ресторане на последнем этаже днепропетровского торгового центра. С его террасы был виден тянущийся внизу гигантский проспект Карла Маркса с провалом на месте снесенного Ленина, словно дыркой от выбитого зуба. У Ирины на голове были желто-синие цветочки, на руке — желто-синее колечко. На шее — подвеска с тризубом. Сигареты она прикуривала желто-синей зажигалкой. И — вот тут я вовсе не шучу — сразу же после нашей встречи бежала на урок украинского языка.

Она рассказывала, что раньше одеваться подобным образом было стремно: старики могли и оплевать, а молодежь — избить или хотя бы потаскать за волосы. Но теперь все украинское в топе, и никто не выступает. Но если речь идет о том, кто кого в Днепропетровске поддерживает, говорила она, то где-то половина на половину.

Зазвонил телефон. Понятное дело, рингтоном был гимн Украины. Я рассмеялся. Ирина глянула на экран и сбросила.

— Да, я понимаю, — усмехнулась она. — Во Львове над нами смеются, что мы такие обвешенные всем этим, тризубами, флагами. Но у них там ведь Украина, им не нужно ничего доказывать. А мы словно только-только влюбившийся молодой человек, который ходит по городу и пишет, скажем: Тома, я тебя люблю". А я, возможно, еще и татуировку себе сделаю.

Я спросил ее, понравился ли ей Львов.

— Даже и не знаю, — ответила девушка после раздумья. — Город красивый, опять же, украинскость там очень естественная, но… ты же знаешь, фронт здесь недалеко. У нас имеется такая программа: "снабди воина". Все время мы собираем деньги для солдат, на оружие, на оснащение. Ни на что больше деньги мы не тратим. А там, во Львове: кофе, пиво. Нас пригласили на какую-то встречу, а я там гляжу — фрески на стене рисуют. Я им: что же это вы себе фрески рисуете? У вас что, бабок много? Там фронт, а вы тут — фрески?

— И что они тебе ответили? — спросил я.

— Поглядели как-то странно, а потом стали говорить, что культура тоже важна. И так далее. Знаешь, я ведь не урожденная украинка, только сейчас учу украинский язык. Но я вовлечена.

— А чем для тебя является Украина? — спросил я Ирину. Та какое-то время думала.

— Свободой от страха, — ответила она. — Вообще — свободой. Мы хотим жить как свободные люди.

— А если войдут русские? — спросил я. — Что сделаешь?

— Родных отправлю в село, — затянулась она дымом, — и останусь. Не затем же училась стрелять…

— Ты училась стрелять? — удивился я.

— Ну да, — сказала та. — Правый Сектор организовывает такие… нет, нет, — прервала она, видя мое выражение лица. — Никакие они не фашисты. Дмитро Ярош спокойно разговаривает с нами по-русски, никаких проблем. Если же речь пошла о терпимости, недавно мы помогали еврейской общине…

— А с какого времени ты чувствуешь себя украинкой?

— Уже давно… — с сомнением ответила Ирина. — Но вот в последнее время это начало быть важным, — быстро прибавила она.

Мы сидели в ресторанчике "Товарищ Саахов" [116], ведущей темой которой был именно товарищ Саахов, герой Кавказской пленницы . Этот фильм в постсоветском пространстве такой же культовый, как у нас "Рейс" [117], и каждый житель постсоветского пространства в состоянии за раз угостить вас несколькими цитатами из Саахова. В Товарище Саахове особенно мучиться с этим смысла не было, потому что цитаты были написаны на стенах. Например такая, наиболее известная: " Имею желание купить дом, но не имею возможности. Имею возможность купить козу, но не имею желания. Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями " [118].