Земовит Щерек - Татуировка с тризубом

Во время перестрелки в здании банка [57]украинцы ранили восемь человек, один из них впоследствии умер в львовском госпитале. Убегая, они убили одного польского полицейского и тяжело ранили второго. За нападавшими, под аккомпанемент оглушительного боя костёльных колоколов, в которые стали бить во всем городе в знак тревоги, двинулась облава. А в ней, кстати, полицейским помогали местные украинцы, и это именно они схватили боевиков, избили и сдали властям. Ибо, как это обычно бывает в национально-освободительных войнах, идеалисты чиновники сражений за независимость действовали, подготавливая народу почву под независимость, а народ не сильно этим интересовался и пробовал устроить себе жизнь в таких условиях, в каких ему довелось жить. Именно на такое "оподлевшее поколение" жаловался в ходе польской войны за независимость Юзеф Пилсудский, желая его "будить от летаргического сна грохотом взрывающихся бомб". Тяжела судьбина боевика, сражающегося за независимость. Когда сражается, то, чаще всего, считается, в том числе и среди своих, последним сукиным сыном, который втягивает спокойных людей в свое кровавое безумие. Точно так же, в более близкие нам времена, безумцами среди своих считались боевики ЕТА или IRA. Но если такой боевик выиграет, он станет писать историю и получит возможность называть предателями, которые не верили в его священную миссию, во имя которой можно было застилать землю трупами. Вот только именем предателя он будет разбрасываться экономно, ведь тогда пришлось бы им делиться, о чем редко вспоминает в учебниках истории явное большинство общества.

Поздней осенью 1932 года от возмущенного польского общественного мнения как-то ускользнул факт, что нападавшие совершили приблизительно то же, что и Пилсудский (а вместе с ним, среди всех прочих, Томаш Арцишевский, Валери Славек и Александр Прыстор, которые впоследствии сделались польскими премьерами), когда в 1908 году напал на российский поезд "Вильно — Петербург". В ходе этого нападения погиб русский солдат, несколько солдат было ранено. Подобные нападения, осуществляемые во имя "высших идей", красиво называли "экспроприациями", и если экспроприирующими были "наши", то их оценивали гораздо мягче, чем обычные разбойные нападения. Но в этом как раз случае в глазах общественного мнения это не были "наши".

Желтая пресса требовала крови, и свою кровь она получила: два боевика были приговорены к смертной казни. Годом ранее была пролита иная кровь, в том числе польского деятеля прометеевского движения [58](кстати сторонника украинского дела) Тадеуша Холувки и главы польского МИД. Раскрученная спираль ненависти, обид и страданий, которые взаимно предлагали поляки и украинцы, завершилась взрывом, а уже взрыв этот расцарапал до живого все несчастное польско-украинское пограничье.

Как-то зимней ночью я ехал в Городок в "ладе самаре". Перехватил я ее сразу же за границей. Шофер сидел в средине, двигатель держал работающим, чтобы хоть немного нагреть салон, не перегружая аккумулятор. Он ждал полного набора пассажиров. На заднем сидении уже сидели двое. Я постучал в стекло, он кивнул, чтобы я садился. Немного подумал, есть ли смысл ожидать четвертого, посчитал, что нет — и мы поехали.

По радио шли новости. То были еще времена Януковича, и все трое, шофер и пассажиры, ругали его на чем свет стоит. Все были согласны с тем, что все дерьмо в стране — это из-за кацапов. Из-за москалей. И еще — из-за донецких. Вообще-то донецких тоже считали москалями, но как-то не до конца. Донецкий — это был донецкий. Разбойник, бандюга, совок, с вечными претензиями, дебил без каких-либо стремлений, лишь бы пожрать, забухать и задрыхнуть. Одним словом — сплошные отбросы. Ну а Янукович — понятное дело — тоже был донецкий. Все соглашались с тем, что дальше так быть не может. Что деды-прадеды не за такую Украину сражались.

Пожилое семейство, сидящее на заднем сидении согласно утверждало, что западная Украина должна отделиться — и конец. Что с этими с востока государство не сделать. Свободная Галиция, вiльна Галичина — вот что они говорили.

— И пускай они в пизду отделятся, а не мы, — мрачно заяви шофер, после чего воцарилась тишина. Вот этого супружеская пара, похоже, во внимание не принимала.

— Нууу, оно так, — после минутного молчания отозвался пожилой мужчина. — Но ведь… ведь это же не решит… это вообще не решение… ведь если останется так много…

— А референдум устроить, — вмешался водитель. — Пускай все голосуют: кто желает к России вместе со своим Януковичем, а кто желает нормальную, независимую Украину. И пускай те, кто желают, присоединяются к России, и будет тишина! Да, страна станет поменьше, ничего не поделаешь! А зачем мне Одесса, зачем Крым, на кой ляд мне Донбасс и Харьков, если они не хотят с нами, а с кацапами!