Татьяна Соколова - Хождения Черепашки

— Ой! — вскрикнула соседка Елена. — Ой, — повторила она тихо, — окна-то настежь. Ой! Ты, что ль, Юрка? Откуда тебя черти-то принесли? Ой, ты погляди, на кого ты похож! — И опустилась на стоящий посреди ограды чурбак.

Черепанов взглянул в запыленное стекло окошка, увидел свою опухшую физиономию, всклокоченные от неловкого сна волосы и захохотал.

Скоро они сидели с Еленой за столом, остывающий чайник постанывал на электроплитке.

— Вернулся, значит, — в который раз уж говорила Елена, хотя Черепанов ничего ей не рассказывал. — И ладно. Теперь есть которые возвращаются. Покупателей к тебе навалит, гляди вот. Изба хорошая. Зиму всего простояла. А ты какой-никакой мужик. Огород-то посадила я. Как делиться-то станем? — Она засмеялась, Черепанов улыбнулся. — Да, поди, разделим? Семена мои, прополола раз. Думала, на другой начать, да уж сам теперь.

Вскоре она прислала внучку, и вдвоем с девчонкой Юрий Алексеевич избу прибрал. Елена принесла молока, ведро картошки из погреба, сказав, что все равно никуда не годна уж картошка, скоро свежая подойдет, а по базарам она ездить непривычная.

Разобрал наконец Юрий Алексеевич материны вещи. Почему-то раньше он сделать этого не мог, теперь же не торопясь перебирал тряпицу за тряпицей, воспоминания о матери были светлы, как и последние слова ее: «Поработала уж я, белоголоушка, пора и отдохнуть, не грех». Оставив себе необходимое, Юрий Алексеевич отдал вещи Елене. Та поотнекивалась: куда, мол, ей, сама скоро туда же отправится, но, судя по сдерживаемой улыбке, подаркам была рада.

Юрий Алексеевич целыми днями копался в огороде, ходил по грибы-ягоды, не беспокоясь ни о чем, как в детстве, когда все звали его Черепашкой и жалели, а он думал, любили. Прошлые десять лет представлялись ему утомительной игрой, в которую он включился случайно и все время боялся, что не выдержит какого-нибудь из ее правил. Он и не выдержал, забыв, что это не игра, а жизнь: говорить, думать и мечтать в ней надо только так, как принято. Но как хороша была Клавдия Васильевна!

О Госстрахе Черепанов думал и даже склеил большой конверт, чтобы отправить в нем документы на Мищенко и заявление по собственному желанию, но почему-то медлил и портфель не открывал.

К нему приходили покупатели избы, и свои деревенские, и незнакомые. Он вежливо давал им от ворот поворот и вспоминал, что мать никогда не выпроваживала чужого человека, не угостив хоть пустым чаем, как ту горбунью, агента из Госстраха, что забрела к ним однажды. Без всякого стеснения мать выспросила у нее про здоровье, семью, работу, не тяжело ли, по судьбе ли работа, а когда горбунья ушла, сказала:

— Помрет, видно, наша Кнутовка. Недолго меня переживет. Думай, белоголоушка.

Теперь Кнутовка умирать не собиралась, строились в ней каменные дома, к осени должна быть готова новая ферма. Юрий Алексеевич бродил по деревне тихо-тихо, все его узнавали, но близких и здесь не было, только что Елена да внучка ее. Телевизора не было, газет тут для него никто не выписал, в клубе показывали два раза в неделю кино, но Черепанов не ходил туда, до самых потемок полол и окучивал огромный огород картошки, ползал по межам среди грядок, все собираясь съездить на центральную усадьбу и узнать насчет новой работы.

Десять дней продолжалась эта идиллия, а потом Черепанов заметил, что страх и тут нагнал его, не тот, что обрушился на него после жуткого сна с участием Аркадия Мищенко, другой, подступающий исподволь. То среди ночи вдруг казалось ему, что кто-то барабанит в дверь, то пугала проезжающая мимо машина, даже лай соседской собаки начал воспринимать Юрий Алексеевич на свой счет. И жить с этим страхом стало невозможно.

Тогда он попросил соседку истопить баню, хорошенько выпарился, выстирал белье и почистил костюм и утром другого дня, надев это волглое, болтавшееся всю ночь на веревке белье, а уже стояли туманы, а также костюм, пропитавшийся духом так и не успевшей запахнуть жильем избы, первым автобусом вернулся в Молвинск.

Здесь, пожалуй, конец рассказа о страховом инспекторе Юрии Алексеевиче Черепанове, который окончательно забыл, что его когда-то называли Черепашкой. Теперь он начальник Молвинокого районного Госстраха. Он так же худ и невысок, но стал стройнее, носит туфли с высокими каблуками, горба его незнакомый человек и не заметит. Юрий Алексеевич далеко стороной обходит дом, в котором жила Клавдия Васильевна Мищенко, не бродит бесцельно по улицам старого города, и дом матери в деревне он еще не продал.