Анатолий Ким - Поселок кентавров

Жестокие войны между кентаврами и лошадьми шли с незапамятных времен. Никакие другие враги не были страшны я ненавистны кентаврам так, как дикие кони. Почему-то само их сходство наполовину и, очевидно, некое скрытое родство происхождения вызывали непримиримую вражду лошадиного народа по отношению к кентаврскому. В сравнении с лошадьми более подвижные и мелкие, кентавры приспособились когда-то жить в горных местностях, где укрывались они от нашествий лошадиных орд и откуда сами совершали набеги в степные края своих врагов. Прячась по оврагам и заросшим кустарниками балкам, кентавры подстреливали из засады взрослых жеребцов и кобыл, у которых они отрезали их длинные хвосты. Подстерегая пасущиеся в степи небольшие табуны диких лошадей, кентавры за один поход могли настрелять помногу хвостов каждый, и с этим военным трофеем они возвращались домой, где их ждали с великим нетерпением жены-подруги, для коих и предназначалась добыча — шла кентаврицам на парики и фальшивые хвосты. Но не всегда кентавронам удавалось благополучно вернуться домой — порою стремительно сбивались отдельные конские табуны в огромный косяк и, разворачиваясь лавой, настигали отряд кентавров и окружали его со всех сторон. Впопыхах выпустив все стрелы, кентаврские вояки гибли самым жалким образом под натиском бешеных жеребцов, которые забивали их копытами и рвали на части зубами. Много белых кентаврских костей валялось по степи, растасканных шакалами, не один кентаврион пропадал безвестно в чужом краю. Но, не имея памяти и не наученные Жестоким опытом, легкомысленные кентавры из поколения В поколение продолжали свои походы за конскими хвостами.

Итак, в разрушенном поселке конелюди погибали почти без сопротивления. Они умели стрелять из засады, наступать македонским строем, обученные полководцем Пуду, но нападать и защищаться от врага в одиночку никто не умел. Матерого зверолова Гнэса забил совсем молодой жеребчик, стройный каурый-трехлетка. У зверолова был в руке меч, деревянный щит прикрывал его человеческую грудь, но, замахнувшись мечом, кентавр не решался опустить его на голову атакующего коня, это казалось ему почему-то почти невозможным. Если бы сам кентавр нападал, да еще и сзади, исподтишка, — было бы другое дело, но обученные убивать только того, кто сам не нападает, а боится или убегает или находится в одиночестве вне сплоченной, мерно грохочущей фаланги, кентавры были совершенно беспомощны в поединке. Зверолов Гнэс так и стоял перед нападающим каурым, то и дело замахиваясь и не смея ударить, а в конце совершенно пал духом и даже отбросил в сторону щит свой с мечом. И он погибал, безоружный, закрывши голову руками, — клонился все ниже И ниже к земле, пока каурый жеребчик лягал, повернувшись к нему задом, а после бешено кусал его подставленную шею и колотил передним копытом по затылку.

А виновник того, что кентаврское воинство не знало приемов рукопашной схватки и одиночного ведения боя, сам военачальник Пуду оказал могучее сопротивление, потому что обучался всему этому, служа в македонской армий. Прыгая на трех ногах, слоноподобный Пуду крутился на тесной площади, окруженный со всех сторон возбужденными кровью жеребцами, и, размахивая своей кизиловой дубиной, лупил их по чему попало.

— Хардон лемге… — хрипел он. — Текусме ю чондо… Танопо… Р-раккапи !

И очень ловко поражал балдою кизиловой палицы какого-нибудь близко подскочившего жеребца. Против кентавра-великана хотели выступить много богатырей лошадиного войска, и были среди них настоящие гиганты, не меньше ростом, чем сам Пуду. Но по природному свойству лошадиного боя дрались они всегда в единоборстве и не знали привычки бросаться скопом на одного. Поэтому дикие жеребцы кружились в громе копыт и теснились около исполинского кентавра, огненными глазами пожирая его. Им было неясно, против кого лично направлен беспримерный бой трехногого инвалида, размахивавшего стволом дерева, удары которого по костям и черепам лошадиным были весьма сокрушительными. Выйти же один на один против него пока что никто не решался — даже и трехногий, кентавр-инвалид внушал почтительный страх.

Пыль на площади поднялась густым туманом, и лишь головы лошадиные, высоко задранные, да разлетающиеся по ветру космы длинных грив взметывались над пылевой завесой. Пуду с ревом крутился посреди лошадиной толпы, иногда вскидывался на дыбы, стоя на одной задней ноге, и тут же резко припадал на передние, одновременно вытягивая весь исполинский человеческий торс вперед и доставая ударом набалдашника далеко отстоявшего противника. Он успел изувечить уже нескольких жеребцов — тряся головами и припадая на ослабевшие ноги, они ковыляли в сторону, чтобы лечь где-нибудь на землю и испустить дух.