Саша Дэа - Девушка с повязкой на глазах

— Что у вас в рюкзаке?

Он поднимает голову и удивлённо смотрит на меня. Он не прогоняет меня, не огры­зается, он смотрит на меня. Смело. Твёрдо. Его пьяно-знающие глаза смотрят прямо в мои. И я вижу в нём человека.

— Тебе интересно?

— Да.

Он отходит от помойки. Садится на ска­мейку. Приглашает меня жестом рядом. Я сажусь. Он ставит между нами свой рюкзак и ещё раз пристально смотрит мне в глаза.

— Тебе интересно?— переспрашивает он.

— Да, — отвечаю я, хотя сама уже точно не знаю, стоило ли мне начинать это «зна­комство».

— В моём рюкзаке моя жизнь. В моём рюк­заке моя любовь. В моём рюкзаке един­ственное родное, что у меня есть,— он делает паузу, решая продолжать говорить или нет.— В моём рюкзаке память.

Память.

В его рюкзаке память.

Он расстегивает молнию, и я вижу, что рюкзак наполнен фотографиями, старыми письмами, мятыми бумажками, жёлтыми конвертами. Он достает верхнее письмо.

—Вот, что в моём рюкзаке, — показывает он мне письмо. — Ты утолила свой интерес? — он не дожидается моего ответа и продолжает.— Я читаю их каждый день. Каждый день, когда никто не видит, я читаю письма, которые получил много лет назад от человека, который больше не пишет. Я смотрю фотографии, я помню. Мне так легче доживать.

Я слушала и думала, почему он не осво­бодит себя от прошлого, почему он каждый день терзает себя, делает себе больно. Если бы моя память, наполненная тяжестью, была в рюкзаке, я забыла бы этот рюкзак на первой же станции. Прошло так много времени, а он всё ещё там, где-то не здесь. А потом я поняла, что у него просто нет будущего. Его будущее — это его прошлое. Я не осме­лилась сказать, что мне тоже тяжело. Наши «тяжело», видимо, слишком различны, поэто­му я молчала. Ему было не важно, что я ска­жу. И даже, если бы я решила что-то сказать, вряд ли бы он меня услышал.

— Я пойду?

Он ничего мне не ответил. Он был погру­жён в своё прошлое. Потерянный в настоя­щем, управляемый в настоящем лишь живот­ными инстинктами: поесть, согреться и пос­пать. Он возвращался в прошлое, чтобы жить. Я поднялась и оставила его одного. Я была лишняя. Я была ненужная. Я нарушала гар­монию, которая была в том, как он держал фотографию, как он гладил её грязными пальцами и улыбался.

Ты, наверное, так же будешь ласкать мои письма, когда, наконец-то, раскопаешь их через года, влюблённая в мой почерк.

43. .влюбленная в мой почерк.

А может, ты вернёшься? Воскреснешь? Ты заберёшься в тело какого-нибудь человека и попадёшься мне на пути? А я сразу же тебя узнаю. По походке, по мимике, улыбке, жестам, речи. И пусть кожа будет на тебе другая, незнакомая мне. Ты не беспокойся, я узнаю тебя. Ты, главное, заберись в кого– нибудь.

Узнаешь ли ты меня?

Я, конечно, не могу покончить с собой: кто позаботиться о моей комнате, о моих героях, о твоей маме? Кто позаботится о птицах на крыше? Несмотря на их отношение, со стороны слишком равнодушное ко мне, я ду­маю, они, всё-таки, любят меня. Своей сво­бодной, птичьей любовью.

44. Может, я схожу с ума?

Она закурила.

— Мне кажется, Вы слишком часто курите.

— Вам мешает дым?

— Нет.

Она улыбнулась и поднесла сигарету к гу­бам:

— Тогда всё в порядке.

Я устала писать. У меня закончился блокнот. Я начала запоминать, впитывать, оставлять в себе.

45. День кажется длинным. Я так давно не выходила на улицу, что чувство комфорта сменилось чувством усталости. Усталость от свежего воздуха (возможно ли такое?) или это просто усталость от физической сла­бости? У меня нет чёткого плана, куда мне стоит идти. Дорога ведёт меня в своём направлении.

Я доверяюсь дороге.

Парк. Приятно думать, что Дорога почувствовала изнеможение моих ног и при­вела меня к месту, где я могу отдохнуть на скамейке. Людей совсем нет. Поздно. Мне нравится эта безлюдная пустота. Лишь не­подалёку от моей скамейки я вижу чёрную фигурку.

Я сижу, закинув голову вверх. Я закрываю глаза и.

46. и.

Мы идём с ней в подворотне. Темно. Я слышу её запах и слышу её дыхание. Мы совсем не разговариваем.

Подворотня— глухой коридор, на моё счастье, не заканчивается. Он бесконечен. Её пугает эта бесконечность— она ускоряет шаг. Мне кажется, что она почувствовала опас­ность. Она почувствовала, что я— это опас­ность, поэтому её дыхание участилось. Мне нравится её страх. Мне даже не стоит к ней прикасаться для того, чтобы почувствовать, что она испугана. Она держится. Она не убегает от меня, не кричит. О, эта глупая храбрость. Мне становится смешно. Я улыбаюсь.