Кристофер Прист - Престиж

– Я вернусь к тебе, Робби, и принесу секрет Бордена…

Вскоре нас обоих охватило приятное возбуждение, игривое веселье и амурное настроение; к себе в квартиру я вернулся только сегодня, после завтрака!

Оливия сейчас у себя, сочиняет письмо Альфреду Бордену с предложением своих услуг. Мне нужно приниматься за подделку рекомендаций. В качестве обратного адреса для корреспонденции до востребования мы договорились указать адрес ее горничной; в целях дальнейшей конспирации Оливия возьмет девичью фамилию матери.

Прошла неделя после отправки письма Бордену, но ответа до сих пор нет. В каком-то смысле это неплохо, потому что все это время мы с Оливией воркуем словно голубки, ну совсем как в пору того безумного американского турне. Она несказанно похорошела и отказалась от джина.

Пришел ответ от Бордена (если быть точным, ответ пришел от его помощника по фамилии Элборн); просмотр состоится в начале следующей недели.

Я резко воспротивился нашему первоначальному плану, ибо в последние дни обрел новое счастье с Оливией; мне вовсе не улыбается отправлять ее в клешни Бордена… пусть даже эту уловку задумали мы с нею вместе.

Оливия твердо стоит на своем. Я ее отговариваю. Всячески принижаю роль нашей затеи, делаю вид, что вражда с Борденом не так уж страшна, пытаюсь все обратить в шутку.

К сожалению, за прошедшие месяцы и даже годы я давал Оливии слишком много возможностей рассуждать в одиночку.

Оливия ходила показываться Бордену; говорит, что дело сделано.

Пока ее не было, я не находил себе места от ужаса и досады. От Бордена можно ожидать чего угодно; я уже начал воображать, что он нарочно дал свое объявление, чтобы только заманить Оливию в капкан. Мне стоило больших трудов удержаться, чтобы не побежать за нею следом. Придя в студию, я занялся упражнениями перед зеркалом, чтобы только чем-то себя занять, но очень скоро вернулся домой и стал мерить шагами гостиную.

Оливия отсутствовала гораздо дольше, чем мы с нею предполагали, и я уже начал всерьез задумываться, что мне следует предпринять, как она вернулась – в радостном волнении, целая и невредимая.

Да, место она получила. Да, Борден прочел мои фальшивки, приняв их за подлинные рекомендации. Нет, он не заподозрил, кто за этим стоит; нет, он не догадывается, что между нами есть какая-то связь.

Она описала мне кое-что из увиденного в студии реквизита, но, к моему разочарованию, все это было достаточно тривиально.

– Вспомни, он ничего не говорил про «Новую транспортацию человека»? – спросил я.

– Ни слова. Сказал только, что некоторые трюки выполняет сам, поскольку помощь там не нужна.

Потом, сославшись на усталость, она отправилась спать, а я снова сижу в одиночестве. Надо себе внушить: просмотр, в любом случае, – дело утомительное.

Видимо, Оливия сразу же приступила к работе у Бордена. Сегодня утром, когда я подошел к двери ее квартиры, горничная сказала, что хозяйка уехала очень рано и вернется ближе к вечеру.

Вчера Оливия вернулась в 5 часов; она сразу прошла к себе, но, когда я постучался, открыла мне дверь. У нее опять был усталый вид. Я жаждал услышать новости, но она только повторяла, что Борден целый день репетировал с нею трюки, которые требуют ее участия, и что репетиция проходила очень напряженно.

Потом мы вместе поужинали, но она была совершенно без сил и снова отправилась спать на свою половину. Сегодня ушла на рассвете.

Сегодня выходной; даже Борден по воскресеньям не работает. Оливия целый день дома, но ни словом не обмолвилась, что видит и чем занимается у него в студии. Это меня озадачивает. Я спросил, не считает ли она себя связанной требованиями профессиональной этики, которая запрещает разглашать методы его работы, но ответ был отрицательный. Мне удалось поймать на ее лице мимолетную тень того настроения, в котором она пребывала две недели назад, но она только рассмеялась и сказала, что, конечно же, понимает, кому должна хранить верность.

Я знаю, что могу ей доверять (хотя это дается мне все труднее), поэтому больше не возвращался к этой теме. Зато сегодня у нас был спокойный, безгрешный день: мы отправились в Хэмпстед-Хит и долго гуляли под ласковым солнцем.

Вторая неделя на исходе, а Оливия так ничего и не выяснила. Создается впечатление, что она вообще не склонна это обсуждать.