Андрей Рубанов - Готовься к войне

— Сегодня? — спокойно уточнила она.

— Да. А чего тянуть? Почти шесть вечера. Ваш рабочий день окончен. Прямо сейчас и пойдем.

— Боюсь, прямо сейчас будет не совсем удобно.

— Почему?

Рыжая сделала очень элегантный, почти аристократический жест — подняла ладонь и пошевелила пальцами, показывая, что есть вещи важные, но трудноуловимые.

— Ну… Нас увидят… Меня и вас. Вы начальник, я подчиненная… Работаю тут без году неделя… Это повредит моим отношениям в коллективе.

Знаев поморщился:

— Боитесь сплетен? Не бойтесь. Это моя контора. Всеми слухами и сплетнями здесь управляю я. — Он подумал. — Хотя вы правы… Налево по переулку, возле перекрестка, есть хороший ресторан. Я иногда там обедаю. Встретимся у входа… Скажем, через полчаса. Договорились?

Алиса помедлила и кивнула.

— Можно идти?

Теперь кивнул он, слегка спародировав собеседницу, и оба улыбнулись друг другу вполне по-приятельски. Потом рыжая ушла, на сей раз — медленно, а банкир сказал себе, что она явно удивлена. Пытается сообразить, что может значить мое приглашение.

А оно ничего не значит. Никаких далеко идущих планов. Никакого сексуального подтекста. Просто старому дельцу — сухарю, педанту, трудоголику и трезвеннику — вдруг захотелось провести полчаса в обществе милой молодой женщины.

Двадцать пять минут из упомянутого получаса он расхаживал из угла в угол, поражаясь перемене, произошедшей со временем. Время остановилось. Обычный способ скоротать ожидание заключается в том, чтобы отвлечься, чем-то себя занять; но тут требуются определенные усилия, а сейчас Знаев чувствовал, что не желает прилагать усилий. В конце концов, для того чтобы приложить к себе усилие, уже требуется определенное усилие — получается замкнутый круг, в котором воля пребывает в постоянном напряжении. А разве не должна она отдыхать хоть иногда?

Значит, в обществе рыжей девочки ты решил просто отдохнуть? От чего? От кого? От самого себя? А хоть бы и так. Что же, разве я, Знайка, не заслужил?

К сорока годам понимаешь, что нужно иногда делать себе поблажки.

Ладно, цинично одернул он себя. Многого не жди. Вдруг она после двух мартини начнет набивать себе цену? Или, наоборот, на бедность жаловаться?

Уже на крыльце его осенило. Правила хорошего тона никто не отменял: очевидно, после ресторанных посиделок даме следует предложить доставку к месту проживания.

Он подошел к машине. Василий, как обычно, пребывал в состоянии полудремы. Знаев хлопнул ладонью по лакированной крыше и сказал:

— На сегодня свободен. Давай ключи. Я сам поеду домой.

— Шеф, вы ж сами мне запретили, — осторожно возразил Василий, освобождая кресло. — Сказали, чтоб я никогда не давал вам руля…

— Сегодня особый случай.

— Извините, Сергей Витальевич. Вы с меня клятву взяли. Не дам я вам ключи.

— Делай, что говорят.

Шофер подчинился.

— Не убейтесь, шеф, — тихо сказал он. — Машина тяжелая. На такой гонять нельзя. Двести — максимум.

— Не волнуйся. Прошли те времена, когда я развивал двести.

— Как не волноваться, если вы за прошлый год две тачки в прах расколотили.

— Забудь. Теперь я тихий, спокойный и медленный. А тебе, оказывается, не шефа своего жалко, а машин разбитых?

— И шефа, и машин. У моего друга был случай…

— Потом расскажешь.

Сунув в карман ключи, Знаев двинулся вдоль фасадов. Прошел мимо кофейни. Столики под матерчатым навесом, благодушная публика, ледяное фраппе, популярный коктейль «Маргарита», клубника со сливками, вспотевшие официанты, лимонно-желтые, наискось, полосы солнечного света, запах корицы, дым сигарет, негромкое бойкое латино, смех — а напротив деревянный забор, стройка, на лесах возводимого монолита сидят покрытые цементной пылью таджики, изучают расслабленных полуголых женщин, по большей части студенток с обнаженными животиками и их спутников, по большей части клерков в серых пиджаках и розовых рубахах; смотрят с интересом — и тоже смеются. И там смех, и здесь, и богатые смеются, и бедные; вдруг действительно не в деньгах счастье? А в том, что солнце светит для всех одинаково?

Рыжая Алиса издалека выглядела ничуть не хуже солнца. Пока он приближался, возле нее притормозила машина — оттуда, очевидно, предложили «прокатиться, и все дела», потому что девушка отмахнулась хоть и корректно, но резко. Взвизгнув резиной, авто отчалило.

Приблизившись, банкир сказал:

— Вас опасно оставлять в одиночестве.

Алиса пожала плечами. Знаев поздоровался за руку со швейцаром и вошел в полупустой кабак.