Пол Тот - Обратный отсчет

– Ты собираешься меня убить?

– Я даже пауков и мух не убиваю.

– Не ты надо мной подшутила, послав письмо с угрозой и зловещие сообщения по электронной почте? Если да, добро пожаловать в монашеский клуб. Жаркое у меня никогда не кончается.

– Джон, – сказала она, – дотронувшись до моей руки, – неужели ты подозреваешь меня?

– Нет, но у меня заканчиваются подозреваемые. Я уже сам в одного превращаюсь. Похоже, маленькая рыбка хочет поймать большую – меня, – обвязав петлю вокруг собственной шеи, а потом, когда ее перережут, набросив на меня.

– Ты ешь слишком много копченой селедки.

– Я ничего слишком много не ем. И предчувствую, что примерно через три минуты совсем лишусь аппетита.

– Знаешь, ты очень часто используешь эту цифру. Три – магическое число во всяких шутках, но это и завершение некоего процесса.

Она взяла меня за руку, перевернула ладонью вверх, принялась обрабатывать чакру или силовую точку – не знаю, – пока кровь моя не превратилась в поток успокоительного лекарства, питающего организм.

– Ну, давай. Ты же знаешь, что можно.

– Мир воюет со мной, моя страна расколота. Жена – демон, распевающий евангельские песнопения, прошлое меня преследует. Чувствую себя Ахавом, [40]поменявшимся с китом местами, у меня в заднице торчит гарпун. Я остался без денег. Жена прибрала к рукам банковские счета. Слышу во сне непристойные спиричуэле. Сплю с оранжевыми женщинами. Только что шайка байкеров хотела измерить мое мужское достоинство. Даже откровения на бамперных наклейках меня не спасают.

– До сна еще много миль.

– Прошу тебя.

– Впрочем, не так далеко. Могу помочь. Я богатая. Держу целое стадо гадалок на телефоне по всему штату.

– Хочешь сказать, ты стала сутенеркой?

– Мы говорим людям то, что они сами знают, но не могут признаться, что знают.

– А если предпочитают не знать?

– Тогда мы помалкиваем. Неужели ты действительно думаешь, будто легкий слой пыли не позволил мне все прочитать у тебя на ладони?

Ее окружил ореол, сияние доброй колдуньи. То, что она подмешала в напитки, подняло клубы другой пыли.

– На ручке твоего кресла сидит букашка, смотрит на тебя. Богомол молится или охотится?

Я прихлопнул насекомое ладонью.

– Ни то ни другое.

– Не слишком любезно ты с ним обошелся.

Мы молча посидели еще десять минут или, может быть, шесть часов. Мошки носились воздушным парадом. Парили стрекозы в шесть футов длиной. Над головой пролетела летучая мышь, уселась на дереве в позе Бэлы Лугоши. [41]Формировались новые созвездия – все в форме гениталий.

– Видишь?

– Раздеваюсь, – сказала она.

Пижама слетела. Она завертелась, запрыгала, как Ширли Темпл, по траве, по грибам – теперь я точно понял, что выпил, желудок съежился в спазме, как всегда бывает от трюфелей. Я хохотал, хохотал, но ее это лишь заводило. Она была Джинджер Роджерс, Барышниковым, Нижинским, меняла пол, словно в очко играла.

– Можешь лучше? – поддразнила Чартриз.

– Я балерина, Сабрина.

Я сбросил одежду, поскакал Фредом Астером прямо по небу. Мы плясали еще полчаса или три, а потом повалились в траву. Астрономия сверху и – при моем везении – ад снизу. Может быть, мы танцевали в плоскости чистилища? Если христианство право, а Бог, надеюсь, нет, я бы согласился остаться в чистилище – там должно быть спокойно и тихо, очень тихо. Едва ли я вынесу рай с бесконечными семейными пикниками и хором, распевающим: «Боже, Боже, Боже, славим Тебя, аллилуйя, аллилуйя», и прочее, что кончается на «я». Через 6,9 миллиона лет или через неделю все это благолепие слегка наскучит, даже полеты ангелов станут однообразными. «Не окажете ли любезность засунуть вон ту трубу в задницу Гавриилу? Он далеко не Майлс Дэвис».

Точно так же не хочется заниматься содомией с козлами, пачкаться с головы до ног кошачьей кровью, трахаться задницей с ведьмами и сосать сатанинскую сиську. Я в сделки не вступаю, а если б вступил, то задешево продал бы душу.

Нет, мне больше всего подходит чистилище – сиди себе за оградкой, ни от кого не завися. Можно и на забор влезть, никто тебя не пристрелит, пока не перескочишь на ту или на другую сторону. «Ха-ха-ха, я и тут, и там, в обоих твоих частных владениях, что ты со мной сделаешь?»

– О чем думаешь, скажи на милость? – спросила Чартриз.

– О том самом.

Мы трахались, как подростки. Сплошная химия. Койоты пели голосом Эдит Пиаф, светлячки, сбившись в стаю, светили настоящим прожектором, муравьи весело нас щекотали.