Светлана Шенбрунн - Пилюли счастья

— А может, проще взять частную сиделку? — подсказываю я. — В больницу, я слышала, постоянно наведываются женщины, желающие подзаработать. Медсестры их знают и готовы поручиться за их добросовестность.

— Ни в коем случае! — возмущается он. — С какой стати? Отец всю жизнь аккуратнейшим образом платил налоги. И никогда, можно сказать, ничем не пользовался. С какой это стати в трудную минуту мы должны выкладывать свои денежки? А для чего же существуют социальные службы? Иди и требуй!

Я понимаю, что никуда не пойду и ничего не стану требовать, но продолжаю покорно выслушивать его мудрые доводы.

Впрочем, я уже не слышу его.

Передо мной выстраиваются три старушки из Красного Креста, и каждая из них держит на поводке целую связку черных и белых пуделей.

— Не бойтесь, — лепечут они, — это дрессированные собачки, очень ласковые, совершенно не кусаются. Мы к вам с дружеским визитом. Мы прекраснейшим образом можем разрешить все ваши затруднения. Единственно, что от вас требуется: ответить на три тривиальных вопроса. Если белых пуделей у нас в два раза больше, чем черных, и у каждого черного пуделя четыре ноги, два уха и один хвост…

Я опускаю трубку на рычаг и направляюсь в свою комнату, где застаю Пятиведерникова все с той же пивной кружкой в руках.

— Не вам, госпожа советница, считать собачьи хвосты и отрубленные головы и на этом основании порицать мои решения! — Голос у него срывается, он отхлебывает в помощь себе пива, но не может избавиться от внезапного кашля и удушья и продолжает уже совсем хрипло и затрудненно: — Вы не были там! Вы даже не знаете, что такое северное сияние. У меня нет другого выхода! Понимаете вы?! Нет другого выхода!

— Другой выход всегда есть, — возражаю я рассудительно. — Просто мы не любим к нему прибегать. Надеемся, что все еще каким-то чудесным образом исправится и устроится. Если не у нас, то, по крайней мере, у детей.

Пришло письмо от Мины, американской дочки Мартина. Сокрушается и сочувствует, но правда ли, что все так трагично, как сообщает Эндрю? Неужели нет никакой надежды на улучшение? Она со своей стороны готова приехать и забрать отца к себе. Вопрос только, как посмотрят на это американские эмиграционные власти, дадут ли разрешение. Впрочем, надеется на положительный ответ, поскольку она, являясь заведующей дома престарелых, способна обеспечить ему весь надлежащий уход и лечение.

Я тотчас, не откладывая, поблагодарила свою падчерицу за внимание и просила не беспокоиться. Прости меня, Мина, ангел мой, я ценю твою заботу, но мы и тут, слава Богу, способны обеспечить надлежащий уход и лечение. Если же ты будешь столь добра и любезна, что вышлешь денег на ночную сиделку, то мы не откажемся. Наше финансовое положение оставляет желать лучшего. Что касается надежды на улучшение, то надежда, разумеется, сохраняется, и врачи вовсе не считают, что положение безнадежно. Скорее, напротив. Так что не стоит отчаиваться. И вообще, как известно, надежда покидает нас последняя.

Надписав адрес и запечатав конверт, я собиралась уже выйти на улицу, чтобы отнести письмо на почту, в двух кварталах от нашего дома, но потом вспомнила, что почтовый ящик имеется и при въезде в больницу.

Но не успела я подрулить к элегантным ажурным воротам прошлого века и выбраться из машины, как меня окликнула Эвелина.

— Это ты? — изумилась она вполне невинно и дружелюбно. — Что ты тут делаешь?

От бурного выражения радостных чувств и пылких объятий, однако, воздержалась.

— Как, ты не знаешь? — усмехнулась я. — Вы же всё знаете.

— Ах, Нинка, Нинка!.. — укоризненно покачала она головой. — Ну что ты за колючка такая? — И прибавила прямо-таки сердобольно: — Заболел, что ли, кто?

— Извини, я спешу, — произнесла я мрачно, заранее огибая ее, чтобы не вздумала приблизиться.

Во внешности ее произошли некоторые изменения. Как будто слегка раздалась, пополнела. Но может, это только кажется из-за пушистой приталенной шубки. Волосы! — поняла я. Из-под шерстяной коричневой шапочки выбивались крупные рыжие кудри. Для чего бы это прелестной блондинке краситься в рыжий цвет? Резонно предположить как раз обратное — что рыжий и есть ее натуральный цвет, а в блондинку перекрасилась тогда исключительно ради встречи со мной. Чтобы убедить меня, будто они с моей бывшей соседкой Томкой Ананьевой — одно лицо.

— А между прочим! — воскликнула она. — Паулина-то твоя нашлась!

Я невольно притормозила.