Ричард Бирд - Дамаск

Ей так хочется, чтобы жизнь указала ей место, как это произошло с Олив. Она уверена, что дома уже ничему не научится, потому что если бы мир действительно был таким пугающим, каким кажется матери, то как бы тогда все жили? Пусть пример матери, которая сидит на таблетках, станет ей уроком. А что касается отца, то он всегда в отъезде, за границей, убеждает незнакомых людей, что одна единственная покупка может изменить их жизнь до неузнаваемости.

Ах, только бы Спенсер был дома, сидел у телефона и ждал звонка. Тогда Хейзл смогла бы забыть о том, как все просто: сначала проверить, не смотрят ли учителя, поцеловать Сэма Картера в губы и увести его куда-нибудь в тихое место. Зачем ждать? Спенсер живет в сотне миль отсюда, последний раз она видела его ребенком – без головы, надевающим майку, и еще – в одной единственной полосатой вязаной перчатке на руке. Она даже не знает, как он сейчас выглядит. Она, конечно, не может не подозревать, что он наверняка «настоящее» ее, потому что, во-первых, у них в семье меньше денег, а во-вторых, потому что он не учится в частной школе. Ей представляется, что с ним всегда происходит что-нибудь ужасное, что-нибудь из криминальной хроники по телевизору…

Или, может, Спенсер тут ни при чем, и она бережет себя для Ривера, или для Вэла Килмера, или Харви Кэйтеля. Но Ривер умер, и ей пора бы уже вырасти из всего этого. Пора, наконец, жить в реальном мире.

Хейзл переступает через манекен в роли трупа Ривера Феникса, проходит пожарным выходом и оказывается в коридоре. Достает телефонную карточку и заталкивает глаза Джона Леннона в рот телефона, слыша, как за спиной открывается дверь. Обернувшись, она видит Сэма Картера. Она снова поворачивается к таксофону и чувствует, как Сэм дышит в затылок. Начинает набирать номер Спенсера, как вдруг Сэм Картер нахально целует ее за ухом (господи!), и Хейзл в ожидании ответа на том конце телефона, понимает: нужно что-то делать. Решение, которое она примет, не решит всех ее проблем, но по крайней мере решит проблему нерешительности. Неважно, ошибется она сейчас или нет – такие решения имеют не больше ценности, чем популярная мелодия по радио.

Трубку берет отец Спенсера, он говорит, что Спенсер еще не вернулся домой, но если это опять потаскушка Эмма Томпсон, то лучше ей найти занятие получше.

– Нет, – говорит Хейзл, – это не Эмма Томпсон. Я просто ошиблась номером.

– Я надеялся, что мы проведем весь день вместе, – сказал Спенсер, – похоже, не получится.

Хейзл нашла Спенсера в кабинете рядом с парадным. Он был в дурном настроении. В кабинете стояли два кресла на колесиках и стол с компьютером. Рядом возвышалась стопка дисков с играми. «Астерикс и чудесное освобождение», «Шахматы Мефистофеля», «Автомобильная дуэль», «Европейский турнир Ассоциации профессиональных игроков в гольф». Спенсер часто прятался в кабинете и, как занятой человек, часами просиживал за компьютером.

– И почему это из всех возможных, он выбрал именно этот день?

– Он не виноват. У него шок.

Уильям ушел наверх (второй этаж, справа) смотреть телевизор. В это время на четырех каналах он мог выбирать между «Добрым утром с Энни и Ником», «Днем на Втором», «Сегодняшним утром», или «Давайте посчитаем». Хейзл проверила программу на предмет наличия передач, способных представить жизнь снаружи в худшем свете, чем показалось Уильяму. Она пришла к выводу, что Уильяма не напугает ничто.

– Не волнуйся ты за него, – сказал Спенсер, – он старый крепкий мужик. Все с ним будет нормально, пока он дома или в саду.

– А по моему мнению, с ним все будет в порядке, ему просто нужно понять, чего он ждет от улицы.

– По твоему мнению, у нас с тобой может быть ребенок – и никаких проблем.

– Какое это имеет отношение к Уильяму?

По мнению Спенсера, оба ее мнения были одинаково глупы. Похоже, она забыла, что Великобритания – огромная страна. Целых четыре страны в одной и при этом каждый день в них случается что-то новое, и как они расскажут Уильяму, что там снаружи? Какой город или какое время дня лучше всего передает атмосферу целого? Если Уильям разочарован Великобританией, то за дверью – всего лишь одна лондонская улица, и наивно полагать, что, кроме этой, другой Великобритании не существует.

– Мы же не можем рассказать ему обо всей стране, – сказал Спенсер.

– Но можно начать с людей.

– Каких людей? С уверенностью я могу говорить только о себе.

– Ну вот и говори.