Виктор Кадыров - В поисках дракона

Изучая план катакомб, Виктор пришел к заключению, что их даже не успели достроить. Существующие двадцать четыре метра подземных ходов идут вкруг вершины холма, который в начале двадцатого века был островом. Теперь воды озера отступили, и вход в катакомбы чернеет на вершине холма, который вдается в озеро небольшим мыском. По обе стороны кругового коридора расположены отдельные кельи. Не все они закончены, некоторые только обозначены входом, да и сам центральный коридор не доведен до конца, он так и не замкнулся в полный круг. Практика рытья подобных катакомб была известна православным монахам. Они любили уединяться в темной подземной келье и молиться, как это делали праотцы из Священного Писания.

Виктор не принимал всерьез легенду местных жителей: одному монаху незачем было сооружать в земле несколько келий. Но и то, что катакомбы – это развалины средневекового монастыря, как утверждал академик Плоских, ничем не подтверждалось. Хотелось поскорее поехать в экспедицию Владимира Михайловича и поучаствовать в его поисках. На память пришел Аман и пещера с сокровищами. Что если Мельникофф узнает о раскопках в Курментинском ущелье, как он себя поведет?

Виктора интересовали все газетные заметки, которые касались вопроса о кладах в районе Иссык-Куля. В основном, как казалось Виктору, все тайны и легенды придумывали журналисты, стремясь привлечь внимание публики к горному озеру. Надо было как-то развивать туризм в Киргизии. Еще со времен Союза велись разговоры о летающих тарелках над озером, о встречах со снежным человеком, о таинственных кладах, спрятанных в недоступных ущельях или на дне Иссык-Куля. Теперь же, когда президент объявил туризм доминирующей отраслью страны, журналисты старались вовсю.

Тем не менее, Виктор обязательно прочитывал все подобные статьи. Вдруг в какой-нибудь отыщется хоть зерно правды! Иссык-кульский клад не давал покоя Виктору, хотелось помочь Аману в его поисках. Может быть, найдется хотя бы намек на правильность предположений кладоискателя. Виктор просматривал и Интернет. Там велась оживленная дискуссия о Курментинских раскопках. Высказывались предположения, там может быть найден клад самого Чингисхана, который безуспешно ищут по всей Азии как ученые, так и авантюристы. Упоминался и эмир Тимур, проходивший по северному берегу Иссык-Куля со своим войском. Виктор отыскал даже упоминание о знаменитом «черном бароне» Унгерне. Вроде бы он мог отослать на Иссык-Куль своих гонцов для того, чтобы они надежно спрятали золото, бывшее в его распоряжении. Золото было в достатке в Азиатской дивизии барона, кроме того, Унгерн задержал в Монголии караван из 18 верблюдов, который перевозил золото Колчака. После разгрома армии верховного правителя Сибири красными частями, адмирал послал свой золотой запас в банк города Харбин в сопровождении военной охраны. Этот запас попал в руки Унгерна. Естественно, что он не мог возить все золото за собой в походах. Это было рискованно и опасно. Золото нужно было барону для организации вооруженного движения против большевиков. Унгерн мечтал объединить все разрозненные белые отряды в Китае, Синьцзяне и Монголии и, опираясь на местную национальную аристократию, монгольских князей, киргизских и казахских ханов и беков, уничтожить красную «заразу» и создать Срединную империю во главе с маньчжурским императором.

Золото пряталось в тайных местах, известных лишь избранным. Участники организации кладов обычно уничтожались.

Виктор задумался. Конечно, Монголия от Киргизии далеко. С другой стороны, Восточный Туркестан и Кашгария рядом. Там были отряды атамана Дутова и Анненкова, генерала Бакича и других участников Белого движения. Унгерн хотел иметь в союзниках Тибет и Далай-ламу. Обращался он за помощью и к Букейхану, руководителю казахской партии «Алаш-Орда», которая поддерживала атамана Анненкова. Мог ли барон Унгерн рассматривать Киргизию, со всех сторон защищенную высокими горами, в качестве оплота для своего воинства? Особенно Иссык-Куль, откуда близки и степи Казахстана и китайский Кашгар?

Виктор решил побольше разузнать о легендарном бароне.

Информация об Унгерне была очень разноречива. Советские источники говорили о нем как о кровожадном бандите, маньяке, который упивался убийствами и истязаниями. Эмигрантская пресса делилась на два лагеря. Бывшие белые офицеры, после разгрома колчаковских войск попавшие в Азиатскую дивизию, писали об Унгерне явно предвзято, выпячивая его отрицательные стороны, сгущая краски, сосредотачиваясь на описаниях телесных наказаний и смертных казней, которые щедро применялись в Азиатской конной дивизии. Те же, кто прошел весь скорбный путь с «черным бароном» от Даурии, где была сформирована Азиатская конная дивизия, до Урги, тогдашней столицы Монголии; кто спал рядом с ним у костра в зимние морозы в горах Монголии; кто под его руководством побеждал армии врагов, превосходящих их силой и количеством в десятки раз; кто пережил ужасы поражения и на своей шкуре испытал тяжесть бароновского «ташура» – бамбуковой палки, те писали об Унгерне с благоговением и почтением. Барона называли единственным борцом с большевизмом, который всего себя отдал этой борьбе. Для него не существовало ничего другого на белом свете. Ни денег и материальных благ, ни вина и женщин, ничего кроме войны с революционерами любой нации, которых он называл «нечистыми духами в человеческом образе, заставляющими первым делом уничтожать царей, а потом идти брат на брата, сына на отца, внося в жизнь человеческую одно зло». Унгерн был ярый монархист. Только монарх, по мнению барона, мог навести порядок в обществе.