Кристиан Барнард - Нежелательные элементы

Он стоял у окна и ждал, пока не подъехала Элизабет. Как обычно, почти не сбавляя скорости, уверенно и точно свернула на стоянку. Тогда он пошел в свою комнату и даже заставил себя выдержать секунду-другую, прежде чем спросил: «Кто там?»

Элизабет вошла не ответив.

Деон вздрогнул, как от внезапной боли. Он будто только сейчас понял, как она красива.

— Поехали? — равнодушно спросила она. — На моей машине, если ты не против.

Он кивнул, твердо решив в этот вечер уклоняться от всякой возможности ссоры. Кроме того, за рулем он бывал рассеян, все время задумывался о посторонних вещах, вместо того чтобы следить за сигналами светофора и другими машинами.

Они поехали в свой любимый ресторанчик возле набережной. Там с потолка свисали пустые винные бутылки, а на покрытых грубыми скатертями столиках стояли оплывшие свечи, все в сталактитах воска. Гостей, сияя, встречал толстый хозяин-итальянец, и сам им прислуживал, а попозже из кухни выходила хозяйка и с робким смущением выслушивала комплименты своей лапше или шницелю под соусом «верди».

Они заказали лангуста на рашпере. Деон хотел было попросить еще чесночный соус, но, прикинув, как дальше может сложиться вечер, поборол искушение.

Элизабет была сумрачна, она думала о чем-то своем, и Деон благоразумно не пытался ее разговорить. Он вздохнул с облегчением, когда после бокала охлажденного белого «чинзано» она немного повеселела. Ему не терпелось поделиться своими новостями.

— Я решил заняться хирургией, — объявил он, гордый тем, что сумел сказать это равнодушно.

— Очень хорошо, — ответила она с не меньшим безразличием.

Он сдержал досаду, распрощавшись с надеждой произвести на нее впечатление. Казалось бы, пора было к этому привыкнуть.

Они закончили ужин. По заведенному обычаю расхвалили хозяйку и принялись пить кофе, болтая и покуривая. Но замечания и ответы Элизабет становились все суше и отрывистей, она то и дело отвечала невпопад.

Наконец Деон откинулся на спинку стула и улыбнулся.

— Ну ладно, Лиз, все ясно. Ты просто не знаешь, как начать. Давай выкладывай.

Она скривила губы, словно соглашаясь с ним, но сказала уклончиво:

— Ничего особенного.

— Ну, зачем ты? Я тебя достаточно хорошо знаю.

Она окинула его изучающим взглядом. Он смотрел все с той же ободряющей улыбкой.

У нее опустились уголки губ, и она отвела взгляд.

— Деон, я решила больше не видеться с тобой.

Его улыбка стала вымученной, но он не согнал ее с лица.

— Могу я узнать почему? Что я сделал?

— Вряд ли это тебя интересует, но я полюбила другого.

Губы у него сжались, но он тут же вновь решительно растянул их, словно подгонял под шаблон, выражающий простейшие эмоции: поднятые уголки — радость, опущенные — печаль.

— И вы уже?..

Она посмотрела на него с вызовом.

— Пока нет. Но долго ждать не будем.

Ему было стыдно за рассчитанную жестокость своего вопроса, но ей этого показывать не стоило. Он покачивался вместе со стулом.

— Тебя ничто не изменит, — съязвил он. — Ты все та же.

— Как и тебя, любовь моя. — Она посмотрела ему в глаза, и он растерялся от этой скрытой неприязни. — Деон, в детстве мы давили апельсины коленками — стояли на них, пока они совсем не сомнутся. Потом протыкали в кожуре дырочку и высасывали сок. А выжатый апельсин выбрасывали. Вот так ты обращаешься с людьми. Но на этот раз поищи себе другой апельсин.

Он чуть не потерял равновесие и едва успел ухватиться за край стола, неловко смахнув на пол чашку с кофе. Смутившись, он раздраженно сел прямо — как это глупо вышло! Элизабет слегка улыбнулась. Он рывком придвинул стул к столику.

— Может быть, пойдем? Мы так ни до чего не договоримся.

Элизабет, повернувшись, взяла сумочку и плащ. Она первой направилась к двери и приторно-любезно болтала с толстым коротышкой итальянцем, пока Деон рассчитывался. За чаевые Деон получил поклон и улыбку благодарности, а затем, когда Элизабет отвернулась, — сочувственное пожатие плеч.

Это проявление мужской солидарности рассмешило Деона, и, шагая за Элизабет к ее машине, он испытывал почти облегчение. Элизабет включила зажигание и так рванула с места, что ему прищемило ногу дверцей, которую он не успел закрыть. Он готов был вспылить, но заставил себя сдержаться.

— Лиз, — сказал он затем примиряюще, тщательно выбирая слова. — Извини, что так получилось. Я не хотел тебя обидеть.

Она не отвечала. Лицо, повернутое к нему в профиль, было холодно и бесстрастно.