Олег Рой - Любовь за деньги и без

— Вероника, спасибо за информацию! Этого я не знал. Да, теперь многое стало понятнее… После возвращения в Россию я почти сразу заметил, что Васька какой-то странный — словно бы чем-то пришибленный, испуганный. Но мне очень хотелось верить, что хотя бы у друзей все хорошо… — Виктор закусил губу, и я задумалась, что случилось с его второй женой и дочерью. — Вот и тешил себя иллюзиями. А когда спохватился — сын лучшего друга уже оказался в реанимации… Что ж, лучше поздно прозреть, чем никогда. Кроме меня, Толик, тебе ведь все равно никто не скажет правду…

Студнев-пер за время этой речи, как ни странно, взял себя в руки и заговорил спокойно и жестко:

— Витька, я все понял. Тебе тоже сносит крышу от тревоги за Ваську, вот ты и делаешь из мухи слона. Когда хоть немного придешь в себя — поймешь, что в случившемся с моим сыном виноват не я, а эта вот… — он охарактеризовал меня, пожалуй, самыми грязными словами из всех, что звучали нынешней ночью. — После знакомства с ней Васька словно с цепи сорвался… Выслушай меня! Я расскажу тебе правду.

— Ты ошибаешься в главном, — и голос, и взгляд Виктора были очень жесткими. — Да, я действительно тревожусь за твоего сына, но стараюсь сохранять ясность мышления. А с тобой я знаком тысячу лет — и вполне представляю, как ты можешь давить тех, кто слабее.

— Я на Ваську никогда не давил! Это все она! Выслушай ме…

— Насчет выслушать — идея хорошая. Вероника, я уже понял, что вы не чужой человек для младшего Студнева. Пожалуйста, если не очень устали, расскажите, как вы познакомились с ним и как развивались ваши отношения.

— Ты совсем рехнулся?! — Я снова испугалась, что старшего Студнева хватит удар. — Ты готов выслушать продажную тварь — но не лучшего друга?!

— Толя, — к моему изумлению, Виктор беззаботно улыбнулся, — давай на минуту отвлечемся от наших невеселых дел и поиграем в задачки. — Дождавшись недовольного кивка, он продолжил: — Представь, что на одной из твоих буровых случился очень серьезный пожар. Не знаю, как сейчас, а лет десять назад ты непременно отправился бы на место происшествия, чтобы лично во всем разобраться…

— Я и сейчас поступлю так же! — гордо ответил тот.

— Замечательно! Тогда — внимание! — вопрос. С кем ты поговоришь сначала — с рабочими-буровиками или с инспектором пожарной безопасности?

— Разумеется, с работягами! Конторские крысы наврут с три короба, лишь бы себя выгоро… — Студнев-пер осекся и покраснел: — Но тут же совсем другой случай! Эта шлюха обманет тебя, как пить дать!

— По-твоему, меня легко обмануть, Толенька? — улыбка Виктора по-прежнему была беззаботной. — Думаешь, это по силам девушке свободной профессии?

— Древнейшей профессии, — не выдержала я.

— Это не суть важно, Вероника, — Виктор мягко мне улыбнулся.

— Ну, делай как знаешь, — бросил старший Студнев недовольно. — Но потом и меня спроси!

— Разумеется! В конфликте необходимо всегда выслушивать обе стороны… Так как, Вероника? У вас хватит сил сейчас рассказать о своем знакомстве с младшим Студневым? Или нам лучше встретиться позже?

— Давайте сейчас. Я готова. Хорошо, что есть возможность выговориться…

И я начала рассказ. Разумеется, не упомянула ни о Кошечке, ни о ее хобби: из моих слов следовало, что после показов я просто отправилась в бар и там совершенно случайно познакомилась с симпатичным парнем. Но все остальное было очень близко к истине, включая фактическую импотенцию Сычика и причину, по которой я оказалась на даче у Пахомыча.

Когда я закончила рассказ, горло у меня охрипло на фиг, а за окном уже настало утро. Только тут я поняла, что плакала, и аккуратно промокнула веки салфеткой, проверив, не поплыла ли тушь. Затем для верности еще и зеркальце из сумочки достала. К счастью, по сравнению с больничным кошмаром сейчас все было относительно нормально.

— Вот такие дела, Толик, — вздохнул Виктор. — Вероника спасла жизнь твоему сыну — и в награду за решительность и смекалку получила от тебя побои. Или ты скажешь, что все это ложь?

— Не скажу, — огрызнулся тот. — Инфу о звонках легко проверить — и я так и сделаю, не сомневайтесь! Но если бы не Вероника, — мое имя прозвучало грязнее самого страшного ругательства, — Васька сейчас был бы жив-здоров. И ей на него плевать: посмотри, уже прихорашивается!

— По-твоему, Вероника должна ходить огородным пугалом лишь потому, что отец и крестный твоего сына не справились со своими обязанностями?

Студнев-пер открыл рот, явно собираясь жестко возразить, но — о, чудо! — так ничего и не сказал.