Максим Кантор - МЕДЛЕННЫЕ ЧЕЛЮСТИ ДЕМОКРАТИИ

Впрочем, для тех, кто отвергает степную теорию, данные исследования доказательством являться не могут.

Примечательна дискуссия, состоявшаяся между представителями «северной» теории и теории «степной». Дискуссия имела место в Сорбонне и вызвала огромный общественный резонанс. Аргументы «норманнской» партии были следующими: если принять за истину, что прежние хомяки были размером с медведя, — то как могли они позволить степнякам (существам исключительно малорослым и хилым) так унизить свою популяцию?

Противная сторона оправдывала этот исторический казус тем, что хомяки в древности жили разрозненно, отдельные хомячьи уделы не складывались в государство. Именно по этой причине малорослые, но злобные суслики и тушканчики смогли поработить огромных хомяков — и даже на время подавили в хомяках истинное чувство хомячества, то есть этническую идентичность хомяка.

В свою очередь «степняки» обрушились на «белых медведей» с ответными претензиями. Уж если допустить, что северяне столь благотворно воздействовали на хомяков, что даже изменили их внешний облик — то почему они не довели размер хомяка до своего собственного? И — следующий вопрос — как может так быть, что, видоизменяя популяцию хомяка, северяне не подверглись изменениям сами? Если вдуматься, то именно они обитали в чужой среде, а хомяки, напротив, в своей собственной.

На это «северяне» ответили так. Возможности хомяка (его физические габариты, и умственный потенциал также) строго лимитированы природой. Заложен некий ресурс, который белые медведи смогли актуализировать, пробудить к жизни. Но этот ресурс, увы, ограничен. Никогда хомяку не стать размером даже с белку, не то что с медведя. Это туповатый, мелкорослый, завистливый и льстивый грызун — и придется смириться с тем, что он именно таков. Что же касается влияния хомячьей среды на самих белых медведей, то действительно — та династия, что осталась управлять хомяками, постепенно выродилась. Белые медведи покрылись рыжей шерстью, сжались в размерах, отрастили защечные мешки, разучились плавать и утратили способность ориентироваться в пространстве. Достоверно известно, что, желая идти на запад, они всегда двигались на восток, и таких примеров история дает крайне много. В конце концов, белые медведи окончательно сделались хомяками и смешались с аборигенами — то был конец экспансии, полная ассимиляция. Видимо, такая уж это земля, говорят «северяне», — посадишь баобаб, вырастет лопух.

Ответ был настолько оскорбителен, что дискуссия после него прекратилась, и до настоящего времени отношения между сторонниками «степной» теории и адептами «северной» теории — весьма натянутые.

Наконец, по-своему трактует дело эволюционная теория, которая представляется наиболее научной. Так, ученые, исследовавшие процесс, наглядно показывают, как особь, имевшая родовые черты «хомо сапиенс», стремительно мутирует в хомяка, едва делает доминантой своего развития накопительство. В некие времена, уверяют ученые, хомяк был похож на человека, иные считают, что перед нами побочная ветвь кроманьонца, пошедшая по другому эволюционному пути. Развившись до состояния человека прямоходящего и пройдя этап первобытнообщинного строя, данная популяция вошла в период строительства общности этической и даже сформулировала несколько моральных законов, объединяющих популяцию. Однако этической общности не дано было состояться — индивидуалистические интересы, страсть к приобретательству мешали человеку принять программу, которую мы сегодня квалифицировали бы как прото-коммунистическую. Безответственные утописты рекомендовали людям делиться с другими тем, что имеешь сам. Активная часть социума не считала возможным делиться кормом с теми особями, что были ленивы и нерасторопны. Общественный кодекс, принуждавший делиться, презрительно именовали «уравниловкой», а сам режим, при котором данный кодекс был принят, называли «тоталитарным». Едва популяция, жившая в режиме «уравниловки», отвергла оную и выбрала рыночные отношения в качестве эволюционного принципа, как пошел процесс так называемого «охомячивания». Ученые провели эксперимент, поместив человека (был выбран кандидат исторических наук) на пять лет в супермаркет и подвергнув его полной изоляции. Что сделает этот «хомо сапиенс»? Если популярный герой Робинзон Крузо, попав на необитаемый остров, принялся бороться за установление на нем цивилизации, то что совершит Робинзон Крузо, оказавшись на острове обитаемом? В качестве площадки для эксперимента был выбран огромный универсальный магазин «Хэрродс» в Лондоне. По прошествии испытательного срока навстречу исследователям из магазина выкатился маленький грызун, лихорадочно дожевывающий зернышки риса. В «Херродсе» ученые нашли разруху и полное опустошение. Один из них, пожилой ученый, прошедший войну, сравнил это с бомбардировкой Ковентри и упал без чувств на гору костей и объедков. Испытуемая особь употребила (съела, изгрызла, порвала, изгадила) решительно все в огромном доме. По мере трансформации из крупной особи в мелкую, хомяк переходил к предметам все менее крупным и без остановки поглощал их, пока не закончил рисом. Несъедобные предметы особь помещала за щеку как в наиболее безопасное от посягательств место — хотя конкурентной особи в магазине не было. В процессе поглощения пищи и эти, помещенные за щеку несъедобные предметы, поедались также, но — как ни странно — вреда подопытному они не причинили. Итак, установлено, что попадая в среду повышенного комфорта, увеличивая потребительскую активность, человек мутирует в хомяка. По-видимому, процесс активной мутации наступает уже примерно через год — а в дальнейшем прогрессирует стремительно. Учеными было замечено, что на стадии первоначального накопления у испытуемой особи отрастают защечные мешки, затем увеличивается живот (у некоторых особей он достигает размеров трети организма), затем вытягиваются передние резцы, — и особь в короткий срок мутирует в хомяка. В случае исследуемой нами цивилизации хомяков, процесс полного охомячивания народа занял двадцать лет. Есть все основания полагать, что в процессе эволюции — эта стадия развития есть высшая по отношению к так называемому «хомо сапиенс».