Дени Робер - В паутине Матильды

– Как он мог оттолкнуть ее, после того как она доверила ему душу и тело?

Шанталь полностью согласна. Она мне рассказывает, что чувствовала Матильда после того, как Эмиль бросил ее:

– Ты как неживая: тебя могут щипнуть до крови – ты ничего не почувствуешь. Тебе больше нечего терять. Твоя ненависть к тому, кто тебя убил, совершенно бессмысленна. И если ты одна, и это зреет в тебе, ты из этого уже не выкарабкаешься. Однажды утром ты просыпаешься и еще не знаешь, что произойдет в этот день, но что-то в тебе пылает… Ты уже не можешь отступить. Это тебя пожирает… Ты чувствуешь безысходность.

В поезде на обратном пути я вновь погружаюсь в свой привычный сон. Сейчас я уже точно представляю всю эту сцену. Матильда выждала, пока труп Эмиля закоченеет. Иначе как она смогла бы его расчленить? Я закрываю глаза, вновь представляю себя за дверью, слышу храп соседей, погашенные телевизоры. Безлунная, темная ночь. Дождь. Светятся только окна квартиры Матильды. Она вытаскивает Эмиля из ванны, укладывает его на столе в гостиной. Приближается к нему со своей бетонорезкой. Она отказалась от электрического ножа, он слишком легкий. Сейчас труп Эмиля как каменный. Она пробует на ноге. Нога бесшумно падает на газеты и бумаги. Обрубок красного цвета. Ничего уже не течет. Матильда выходит на площадку. Хочет убедиться, что никто из соседей не проснулся. Я замираю от страха. Приклеившись спиной к стене, даже не дышу… Она вновь закрывает дверь на два оборота и меняет диск на бетонорезке. Она методично расчленяет тело. Работая, она разговаривает с тем, что остается от Эмиля.

Все меньше и меньше.

Ее губы шевелятся. Она не плачет. Просто после каждого захода замирает на несколько мгновений. Сначала я думал, что это от усталости или от страха, но потом понял: она останавливалась для того, чтобы поговорить с ним. Как будто шум мотора мешал ему слушать.

– Сегодня утром ты смеялся надо мной. Сколько дней ты уже смеешься надо мной. Бедный Эмиль, как сейчас тебя жаль!..

Она принимается за руку, и та падает без всякого сопротивления.

– Если бы мы научились жить в согласии, мы были бы счастливы и жили бы долго. Но что делаешь ты? Лжешь, пользуешься чужим доверием. Столько прекрасных вещей на свете. И никогда не поздно совершить покаяние.

Бетонорезка вгрызается в тело Эмиля как в картон. Только пыль летит от костей. Матильда продолжает разговаривать с останками Эмиля.

– Ты всегда боялся, что о тебе подумают другие. Ты был отвратителен сам себе, так как прекрасно знал, что нечестен. Ты не получил хорошего воспитания, и это оправдывает тебя. Ну и что? Что из этого?

Через шесть минут на столе остается туловище с огромным членом и болтающейся головой. Матильда повышает голос:

– Ты знаешь, я сразу видела по твоему лицу, когда ты придумывал всякие небылицы, чтобы скрыть, что был с женщинами. Ты постоянно говорил о своей свободе. Что это за свобода, когда так лгут?

Останки Эмиля на полу. Матильда переворачивает туловище без всякого усилия.

– Эмиль, – бормочет она, – вспомни, какой ты был веселый, как ты любил петь…

Голова Эмиля покачивается в пустоте. Матильда отодвигает ее. Она не хочет смотреть в его открытые глаза. Секунда, и голова падает в ведро с песком. Матильда выключает инструмент. Продолжает разговаривать с ним. Разговаривать с туловищем:

– Я думала, что верность и нежность возьмут верх, но твоя природа оказалась сильнее. Говорить тебе, что я умру, было бы совершенно бесполезно – тебя это не волновало. Мне плохо, Эмиль, мне так плохо.

Матильда замолкает, заворачивает останки Эмиля в страницы «Репюбликен» и укладывает их в мешки для мусора. Точно продавец мясной лавки, который заворачивает почки для своего кота. Прямо внизу, под Матильдой, соседи Шатак не спят. Я слышу, как скрипит их матрац.

Просыпаюсь, массирую себе затылок. Вокзал Сен-Дизье. Хм, забавно. Именно здесь Эррера был задержан контролером, когда перевозил останки Марселя в сумке. Это было в тот день, когда извлекли для эксгумации гроб с телом Марселя Трибу. Искали следы дигиталина. Это было зимой. Эррера провел утро с Конти, разбирая останки пенсионера из приюта. Эксперт разложил останки Марселя в разные сосуды. В один – немного волос, в другой – кончики ногтей, в третий – немного внутренностей. Эррера должен был перевезти эти сосуды в Париж, в медицинский институт. Ночью он поставил свою спортивную сумку с этими сосудами на балкон. Мадам Эррера, его жена, следила за тем, чтобы кошка не достала их. Он сел на шестичасовой поезд. На самый первый. Все было спокойно до Сен-Дизье.