Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

Клод выпил воды (опиаты вызывают мучительную жажду) и устроился под одеялом, приготовившись слушать.

Должен отметить, что сказки в то время были весьма жестокие. Братья Гримм еще не избавили их от намеков на насилие, инцест, каннибализм и прожорливость, а изящные манеры Перро не были присущи турнейским жителям. Вот и аббат не оказался исключением.

– Ты знаешь, откуда берется сахар? – спросил он.

Клод потряс головой. Ему было не слишком интересно, откуда он берется, если не считать карманов аббата и ярмарочных палаток.

Аббат, человек, который всегда пытался установить причину и начало вещей, объяснил:

– Почти весь сок мамбу (так называется сахар в некоторых странах) привозится на кораблях из Латинской Америки. Он прибывает к нам в двух разновидностях: либо в виде белых конусов, которые стоят в витрине кондитерской, либо в виде грубых лепешек, завернутых в пальмовые листья. Но лучший сахар – тот, что съел ты, а также тот, что подается к столу короля (его я не могу себе позволить), – делают рабы на атолле Памплмаус. – Аббат нарисовал на груди и животе Клода карту. Соски стали Лондоном и Парижем, а атолл обозначился гораздо ниже.

Мальчик хихикнул.

– Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда я расскажу тебе, что работа в Латинской Америке очень утомительна, а на атолле Памплмаус – просто смерть! Помнишь того бандита, который ударил топором старенького извозчика?

Клод кивнул, а мадам Пейдж добавила:

– Дочка извозчика потом нашла его нос под кроватью!

– А пассаральского отравителя?

– Шестеро детей остались сиротами по вине аконита! – деловито заявила мадам Пейдж.

Список преступлений рос, теперь он включал в себя детоубийство и жертвоприношение. Фиделита и Евангелина подсели поближе к кровати, а Стэмфли стал листать страницы своей книги медленнее, хотя и делал вид, что не слушает.

– Все эти преступники, – аббат остановился на секунду и оглядел комнату, – были сосланы в исправительную колонию атолла Памплмаус. Тяжесть наказания там зависит от тяжести совершенного преступления. Я объясню. Негодяи, совершившие менее тяжкие преступления, вынуждены проводить весь день на полях. Они разрезают длинные стебли тростника на короткие, а короткие – на совсем маленькие. Дни тянутся бесконечно долго. От первого крика какаду, – аббат изобразил этот крик, – и до последних лучей солнца, мягко переливающихся на волнах моря, заключенные обязаны собирать тростник. И это, друзья мои, самая мягкая кара.

– А вам и этого мало, – пробормотал хирург. Он подозрительно относился к красноречивым людям.

– Карманные воришки, те, кто крадет из магазинов, да и остальные воры работают там по десять – пятнадцать лет. Самое тяжкое наказание выносится отъявленным негодяям – отравителям, убийцам и насильникам. Эти подлецы, бесчувственные животные, не ценящие красоту, трудятся в сахарных шахтах. От огромных кристаллов сахара кирками отбивают они куски поменьше. Работая в пещерах, где пламя свечи отражается в миллионе природных зеркал, они вынуждены удовлетворять наши потребности. (Кстати, мой дорогой Адольф, в твоей Республике человек съедает четырнадцать фунтов сахара в год!) Доставленный на поверхность сахар делят на мелкие кусочки – конфеты, которые раздают на ярмарке наиболее послушным детям.

Исправительные работы продолжаются и в помещении. Здесь отбывают срок женщины. – Аббат посмотрел на сестер Клода. – Да-да, именно так. Слабый пол ни в коей мере не освобождается от наказания на острове Памплмаус. Женщины, пойманные заделом, о котором неприлично говорить, но легко себе представить, вынуждены заниматься очищением – не своей души, как вы успели подумать, а сахара. Происходит это в сушильных камерах. Адские условия, температура в комнатах достигает пятидесяти четырех градусов! Воробей в таких условиях умирает за две минуты! Здесь они должны трудиться, мучаясь от жары. Вот почему в Англии их называют «горячими крошками».

Все собравшиеся сидели как зачарованные, особенно Фиделита. Аббат сдабривал свою историю описанием огрубевших рук и криков людей, мечтающих о соли в этом чересчур сладком мире. Он ловко смешивал в повествовании ужасы родной долины и тайны заморских земель. В итоге у него получилась история, удовлетворившая и слушателей, и рассказчика.

Наконец аббат закончил, сделав это так мило и аккуратно, будто завернул сахар в красивую обертку:

– Так что теперь, мой мальчик, когда кто-нибудь предложит тебе сладкое – не важно, в каком виде, будь то тростник, кристалл или очищенный сахар, – помни о его источнике. Это плод труда вора, убийцы и проститутки.