Елена Сазанович: Гайдебуровский старик

Я, как околдованный, медленно приблизился к старику. Я отчетливо понимал, что его слова гипнотически воздействуют на мое сознание, на мою волю. Но почему-то не мог сопротивляться.

Старик опустил руку на мое плечо. И я машинально бухнулся на стул.

– Примерьте, примерьте, не смущайтесь. Вы почувствуете, вы должны почувствовать силу великого артиста, его мощь, его умение проживать десятки чужих жизней. И при этом оставаться собой.

Я не успел опомниться, как старик ловко натянул на мои стриженые волосы парик, приклеил усы и брови. И подвел меня к зеркалу.

– Вот, взгляните! – он торжественно взмахнул рукой. Словно был на сцене.

Я вздрогнул.

В зеркале отображался антиквар. Нет, все было гораздо невероятней и пугающе. В зеркале отображались похожих, как две капли воды, два человека. Два антиквара. Одного роста, одного телосложения, с абсолютно одинаковым лицом. Единственное отличие – я не сутулился. Но это такая мелочь. И я невольно сгорбил плечи. Вот и все. И как просто. Чтобы навсегда утратить свою индивидуальность. Как легко. Превратиться в другого человека. Которого встретил лишь час назад, совершенно случайно. И сколько таких потенциальных двойников ходит по улицам, не подозревая о своей похожести, о своей одинаковости. Интересно, насколько похожи их судьбы? И интересно, этот актер, Гайдебуров, кажется? Какая сложная фамилия. Выговорить невозможно. Интересно, был ли он тоже похож на нас в этом гриме? Или все же ему удалось сохранить собственную неповторимость? В отличие от меня.

– Удивительно, – протянул антиквар. – Мы так похожи. Не хочу вас обижать, вы же гораздо моложе меня. Но все-таки… Знаете, если вы когда-нибудь желали увидеть себя в старости, ваше желание сегодня сбылось.

– Я подобного никогда не желал, – резко ответил я. – Мне безразлично, каким я буду в старости. И будет ли у меня старость вообще. Но в любом случае, бороду я никогда не отпущу, это точно.

– Как можно быть точным на много лет вперед? – усмехнулся старик. – Старость, поверьте молодой человек, не самое приятное состояние. Я это знаю, вернее, уже знаю. И в старости зачастую приходится выбирать: или лицо, исполосованное морщинами, или седая борода. И то, и другое – показатель мудрости, но никак не шика. Я выбрал второе. И как знать, что выберете вы…Впрочем, вы правы в одном, нам не дано знать, станем ли мы вообще перед выбором.

Почему мы? Антиквар уже давно этот выбор сделал. Интересно, подумал я, а артисту это удалось? Если да, что он выбрал? И был ли он все-таки похож на нас в этом гриме?

– Гайдебуров был совсем другим, – ответил на мой немой вопрос старик, словно легко прочитал мои мысли. – И ростом ниже, и фигурой не так складен. Да и нос у него был орлиный. Парик и борода не дают гарантии похожести всех. Он совсем не был похожим на нас, он был менее красивым, что ли. Но более выразительным. У нас с вами стандартные лица. Классические, можно сказать. Но, поверьте, классические лица менее ценны. Потому что их сложно запомнить, во всяком случае, с первого взгляда. Госстандарт хорош только в быту.

Вообще меня начинал раздражать этот антиквар. И его мудрость, и его откровенность. И его похожесть на меня, и его умение читать не просто мысли, но и профессию, и характер. И я с надеждой бросил взгляд за окно.

Надежды разбили струи дождя, который только усилился. Он хлестал по окнам с такой силой, что казалось, их разобьет вдребезги. И потоки воды хлынут в антикварную лавку и затопят ее вместе с нами. Я даже представил, как старинные вещи будут плавать, словно детские игрушки в ванночке. И ничто их уже не спасет. Ни история, ни историки, ни попытки старика ее сохранить.

И я предпринял вторую попытку уйти. Я шел уверенно, бодро, словно сегодня тоже встал перед выбором. И мой выбор был мой в пользу дождя, чтобы спастись. От чего? На этот вопрос я не мог себе ответить. Как всегда ответил старик. Мне нужно было уносить ноги, я это чувствовал. Мне не нужно было слушать, что он скажет, а сбежать, захлопнув плотно за собой дверь. Но я у двери притормозил. И прислушался к хрипловатому голосу.

– Вы промочите ноги. В такой рваной обуви.

– Я могу пойти босиком, – решил я не сдаваться.

– Безусловно, я могу вам предложить сапоги самого Наполеона. Впрочем, возможно, и не Наполеона, а его слуги. Император терпеть не мог новую обувь. И поначалу ее снашивал слуга. Возможно, иногда и не возвращал. И такое бывало. Но какая разница? Император или слуга? Время уничтожает сословия. А история ценит рабов не меньше, чем их хозяев. В любом случае, сапоги вам не по карману. Ни императора, ни его слуги.