Марина Саввиных - «ДЕНЬ и НОЧЬ» Литературный журнал для семейного чтения N 11–12 2007г.

…Второй раз в этот день старшего лейтенанта Мунтяну Сергей Петреску встретил, когда возвращался домой через тот же парк. Сергей, уставший донельзя, брел по песчаной дорожке с двумя банками пива в руках.

— Прикурить не найдется? — неожиданно спросило его темное пятно на скамейке.

— Не курю, — вздрогнув от неожиданности, ответил Петреску, — да это же ты…

— А, вы, — узнал и его Мунтяну, весь день добросовестно разыгрывавший из себя бомжа. — Ну, хоть копеечку дайте.

— Разоришь ты меня, — вздохнул Петреску, и с сожалением протянул бомжу банку пива, — Возьми вот. Хоть попьешь.

— Спасибо, — Мунтяну открыл банку и жадно хлебал.

— Здоровый мужик, — назидательно сказал Петреску, вспомнив занятия психологией в полицейской Академии, — шел бы работать. Каждый день пиво пил бы.

— Нельзя, — рассудительно ответил Мунтяну, утирая рот рукавом плаща.

— Это еще почему? — полюбопытствовал Сергей.

— Так и спиться можно! — серьезно ответил агент госбезопасности.

— Логично, — заключил Петреску, — ну, я пошел. Всего тебе. Завтра, уж не обессудь, ничего от меня не получишь. Нельзя развивать в человеке комплекс тунеядца.

— Какой вы… моралист, право.

Петреску ушел, смеясь над последними словами бомжа. Мунтяну грустно встряхнул банку, и побежал звонить начальству, — докладывать о сегодняшней слежке. Разумеется, большую часть донесения он собирался придумать. Выпросив у уличной торговки бесплатную телефонную карточку, старший лейтенант госбезопасности набрал нужный номер:

— Алло, господин майор?

— Ты что, придурок, опять пьян? — зашипел в трубку майор Эдуард, — О конспирации забываешь.

— Простите, — спохватился Мунтяну, — это ветеринарная клиника?

— Она самая, — подобрел майор, — что вам нужно?

— Дело в том, — начал мучительно вспоминать тайный шифр Мунтяну, — что у меня заболел… э-э-э…

— Песик, — ядовито подсказал майор.

— Точно, песик. Утром он гулял в парке у Кафедрального собора, и съел чуть-чуть шаурмы…

— Этого, — перебил его, очевидно тоже для конспирации, Эдуард, — делать нельзя. Собаку нужно кормить только специальной едой. А не давать ей то, что сами едите.

— Ага, — согласился Мунтяну, чувствуя, как у него поднимается давление, и, стало быть, нужно срочно выпить, — А после парка он пошел гулять на постоянное место службы. В будке песик просидел до вечера, а потом гулял в том же парке.

— С другими песиками контактировал? — мягко осведомился майор.

— Никак нет.

— Что ж ты как на плацу разговариваешь? — снова озлобился на Мунтяну начальник.

— То есть, я хотел сказать — нет. Нет, не контактировал. Он у меня необщительный, песик мой.

— Хорошо. Оставьте телефон, к вам приедет наш ветеринар.

Мунтяну надиктовал первый пришедший в голову телефон, и повесил трубку. Его мутило. В первую очередь, от желания выпить, но и от разговора с майором ему тоже было не по себе. Детскими играми балуемся, подумал Мунтяну, и пожалел, что не перебрался в Россию. Отравил бы Хаттаба, получил бы орден, с сожалением подумал старший лейтенант. Вот это — работа…

На телефонной станции уставшая девушка с пожилым от суточной работы лицом повесила трубку, и рассмеялась. Повернулась к соседкам:

— Девочки, по улице Пушкина снова гэбисты шифруются.

Проснулся Мунтяну от громких автомобильных гудков. Подняв голову с травы, старший лейтенант напряженно вглядывался в площадь у Собора, затем вновь уткнулся, и полежал так несколько минут. Чекист собирался с духом. Спал Мунтяну между двумя елями, укрывшись плащом и еще какой-то рванью, собранной им на расположенной неподалеку мусорке. Ночью к нему несколько раз подбегали бродячие собаки, но человека не трогали, принимая, очевидно, за своего. Наконец, Мунтяну встал, и пошел к фонтанчику, совершить утренний туалет.

— Стой. Сюда пошел, — лениво окликнул его полицейский из патруля, прогуливавшегося по парку.

Мунтяну так же лениво достал из кармана удостоверение, развернул, и протянул в сторону патруля, куда с удовольствием начал еще и справлять малую нужду. Побледневший сержант патрульно-постовой службы постарался приблизиться настолько близко, чтобы суметь разглядеть удостоверение и настолько же далеко, чтобы не попасть под струю Мунтяну. Наконец, прочитав удостоверение, сержант козырнул, и обиженно шмыгнул мимо Мунтяну. Закончив, чекист умылся в фонтанчике, и присел на ступени у Собора. Руки дрожали. Постепенно старший лейтенант согрелся на солнышке и задремал.