Салман Рушди - Земля под ее ногами

Когда он прогуливается с Уолдо Кроссли в поместье Месволда по берегу реки, радуясь ловкости, с которой сын научился накалывать листья и прочий мусор, и делая ему комплименты по поводу прекрасно сидящей на нем униформы, которую носит вся прислуга Месволда, вознаграждаемый трогающей до слез широкой, счастливой идиотской улыбкой сына, или когда он дежурит у постели Ормуса Камы, видя в коматозном певце тень своего умершего Готорна, — в эти мгновения спина Стэндиша прямее, чем когда-либо, челюсть тверже, а глаза суше. Но он приговорен, это очевидно. Есть опасность, что, если Ормус не проснется, Стэндиш тоже уснет последним сном. Их судьбы неразрывны. По мере того как проходят месяцы и годы, Стэндиш теряет надежду, тонкие нити сплетенного им покрывала самодисциплины начинают изнашиваться. У него появляется нервный тик, глаз иногда подергивается. В иные дни из его некогда густой копны волос выпадают целые пряди. Когда он поднимается со стула, Спента замечает первые признаки сутулости.

— Будь я немного помоложе, — говорит она, взяв его под руку, когда они как-то вечером прогуливаются по цветнику, — я, возможно, заставила бы вас побегать за собой.

В ее голосе он слышит эхо одиночества женщины, стоящей в пустой комнате собственного будущего, и приходит к выводу, что ему не остается ничего другого, кроме как быть откровенным.

— Я принадлежу к тем, — говорит он, и впервые язык у него поворачивается с трудом, произнося эти слова, — для кого любовь женщин никогда не была внжна.

— Прекрасно! — хлопает она в ладоши. — Я тоже не считаю это важным в нашем возрасте. Это будет партнерство, правда? Вступая в сумерки нашей жизни, мы способны предложить друг другу хотя бы это.

Стэндиш не находит, что ответить.

Мария больше не появляется; возможно, она уже не верит, что у Ормуса есть перспективы. Ни Спента, ни Стэндиш не произносят этого вслух, но оба думают, что ее отсутствие — дурное предзнаменование.

Они заговаривают о том, что запрещено допускать даже в мыслях, — об отключении его от поддерживающей его жизнь аппаратуры. Более трех лет Ормус Кама нуждался в мониторах, капельницах, плазме. Бывали моменты, когда было необходимо оборудование для искусственного дыхания. Его мышцы атрофировались, он слабее младенца. Он не может прожить без аппаратуры, медсестер и санитаров. Спента спрашивает Стэндиша о том, о чем нельзя спрашивать:

— Если говорить начистоту, как вы думаете, он проснется?

И Стэндиш больше не способен уверенно отвечать «да».

— Можно было бы организовать несчастный случай, — говорит он. — Перебой в электроснабжении с одновременным отключением запасного генератора. Или трубка может случайно выпасть из носа спящего, или дающая жизнь игла не попасть в вену. Может быть, это было бы… как это лучше сказать… — запинается Стэндиш, — …милосердно.

— И все же я верю! — упрямо кричит Спента. — Я не знаю во что — в чудо! В благословение свыше. В то, что называется высшей любовью.

«Колкис Рекордз» выпускает двойной диск, «сорокапятку» «Beneath Her Feet» и «It Shouldn't Be This Way», ушедшей в небытие группы «Ритм-центр», это задумано как прощальный жест, примирение с неизбежным.

Все время, прошедшее после аварии, Стэндиш был непреклонен: Ормус поправится и возобновит свою музыкальную карьеру, а до этого времени выпуск каких бы то ни было его дисков будет иметь мрачный оттенок и только навредит делу.

Юл Сингх согласился с этой точкой зрения в своей обычной двусмысленной манере:

— Если таково ваше пожелание, господин Стэндиш, я предпочел бы не высказывать своего мнения, пусть будет по-вашему, вам решать. Если передумаете, приходите ко мне. Этот бизнес развивается с огромной скоростью, мне нет нужды вам это объяснять, так что обсудим это, когда будет нужно. Бог даст, я никуда не денусь и, может быть, смогу вам помочь.

Приходит время, когда и Стэндиш, и Спента понимают, что они снова хотят услышать пение Ормуса, в последний раз перед тем как он будет отключен от медицинской аппаратуры и уйдет навсегда. Стэндиш просит Юла Сингха выпустить музыку на свободу; это просьба, которую свирепый властитель «Колкис», несмотря на всю жесткость его выражений и суровость предостережений, не может не выполнить, понимая, что она является своего рода смертным приговором. Ко всеобщему изумлению, пластинка становится хитом. И Вина Апсара в номере бомбейского отеля слышит пение Ормуса, летит обратно в его жизнь — и спасает ее.

Вот она у его постели, шепчет ему что-то на ухо. Здесь же Спента, не знающая, бояться ее, как очередного пришествия демона, горевать ли вместе с нею об их общей утрате или надеяться. Здесь же и Малл Стэндиш, затаивший дыхание. Здесь же над больным вьется ястребом доктор, рядом — медсестра и санитар.