Вадим Месяц - Лечение электричеством

— Они пользуются проекторами и называют себя художниками. Во всем мире, не только в Америке. Но ты возьми напиши с натуры. К примеру, Шишкин. С натуры всё, и скрупулезность предельная. Говорят, он подражал немецкой школе… Ну и ради Бога… Эта пунктуальность, засушенность такая, это свойственно немцам…

Они долго переходили Джерси авеню, Сасси никак не мог привыкнуть к местным светофорам. На пешеходных переходах в этой части города они в большинстве своем не работали, и было необходимо следить за их судорожным миганием и болтанием.

Автомобиль полицейского образца, длинный «Форд» 87-го года, перекрашенный в серый цвет, скрипя тормозами, остановился у входа коммуналки, у дома художника. Насмешливый мужской голос, усиленный мегафоном, отчетливо сказал на всю улицу:

— Ро-го-зин! Ро-го-го-зин! Ро-го-го-го-го-го-го-зин! — И потом со свистом на всю улицу: — Сасси-и-и!

Интонация была знакомой, страшной. Главное, что это произошло неожиданно, в солнечный день, в далекой стране, где мало кто говорит на родном языке, да и Сасси, за исключением нескольких приятелей, мало кто знает. Старик быстро окинул взглядом местность, ничего не заметил, но через секунду лежал с женой на асфальте. Он успел схватить ее за талию, прижать к себе, повалить, стараясь продвинуть как можно ближе к запаркованному автомобилю; сам он наполз на ее тело, прикрывая его от возможного выстрела. Жилистый, лысоватый старичок, лежащий на большой молодой женщине средь белого дня, под чужим автомобилем. Он прикрыл ее ноги своей большой сумкой. Подумал о том, что с собой у него нет никакого оружия. Главное — выждать время, решил он. В городе полно полиции, нам должны помочь.

— Оленька, тебе удобно? — спросил он у супруги. — Не волнуйся, теперь все будет хорошо. Какое хамство! Я их выведу на чистую воду.

Где-то вверху щебетали птицы, мимо прошел человек, шамкая подошвами по тротуару: шаги ни на миг не замедлялись. Сасси следил сквозь щель между корпусом автомобиля и асфальтом за перемещением ног пешеходов. Народу на улицах было немного, но те, кто там находились, судя по всему, двигались по своим делам. Ничего враждебного в воздухе не ощущалось. Он поднялся, протянул руку Ольге. Она поднялась: и книгу, и стульчик до сих пор не выпускала. Старик внимательно осмотрелся, стал отряхивать джинсы жены, небрежно смахнул пыль со своих брюк.

— Я никому не давал наш адрес, — пробормотал он. — Как они смогли узнать наш адрес? Бескультурие… Невежество…

— Эдик, ты думаешь, они станут тебя выслеживать? — монотонно спросила Ольга. — Ты им больше не нужен. Это ошибка. Может, нам показалось?

Сасси покачал головой:

— Мне уже не пятнадцать лет, Оленька. Кто-то накнокал. Я ведь много кому нужен. Чекисты ерунда. С ними мы разберемся. Деньги. В этой стране всем нужны только деньги. Вот этого я боюсь. Тебе лучше ничего не знать об этом.

Он подобрал свои вещи, поправил на головке жены большую белую панаму. На этот раз Ольга взяла его под руку, и они двинулись в сторону подъезда чуть ли не строевым шагом, нога в ногу.

— У меня хорошая реакция, да? Поиграли, надо работать.

В Брэгге разумнее всего было пойти в магазин, но в воскресенье Хивук закрывал «Съедобный рай» раньше обычного. Ни Хивука, ни Василия и тем более Эвелину видеть Бартенову не хотелось. Он пошел к русскому дому, но его приятеля на месте не оказалось. Зашел в опустевший «Винстон-Плэйс», но знакомый бармен сегодня не работал. Побродил по Джерси-авеню, увидел в антикварной лавке потрепанного плюшевого медведя и тут же поковылял на Варик-стрит, к Грабору. Появилась возможность узнать о вчерашнем. Извиниться.

Он потыкал пальцем в звонок и уже собирался уходить, но, развернувшись, столкнулся с высоким негром в темных очках. Тот шел на третий этаж (выходил за покупками) и, отворив входную дверь, пропустил Батюшку впереди себя.

У Грабора долго не открывали. Потом раздался женский смех, шелест цепочки, и перед ним появилась высокая красивая женщина с крашенными в белый цвет волосами. Батюшка смутился, увидев, что она всего лишь в ночной сорочке. В доме пахло едою, и Алекс захотел войти.

— Я был в полиции, — промямлил он. — А где Грабор?

— Вы полицейский? — спросила женщина недоверчиво. — Проходите.

На столе в гостиной стояла открытая бутылка коньяку, картонка апельсинового сока, фрукты в эмалированной кастрюле. Батюшку поразило более всего длинное блюдо с пирожками. Он никогда не видел в доме у Грабора таких полезных вещей.