Вадим Месяц - Лечение электричеством

— Не понимаешь. Ты не любишь маленьких девочек. Ты сволочь. Я не познакомлю тебя с Полой.

Наступал полдень. После драки болели суставы. Положение обязывало. Весенний снегопад.

Постучали. Вошла соседка снизу, вошла ее задница в открытых шортах, задница молодой цветной девки, живущей с начинающим брокером. Глаза девушки были печальны. Грабор завязал пояс на халате и попробовал разделить с нею ее печаль.

— У вас ничего нет, — сказали Шорты, заглянув в ванную. — Почему так бывает? У меня залило платяной шкаф. У вас ничего нет.

— Можно я посмотрю?

Грабор спустился вниз, увидел разбросанные по полу фотографии, большой портрет влюбленных над камином. Симпатичное лицо соседки, несимпатичное лицо с усами до подбородка. Еще там на тумбочке стояло два или три слона, вырезанных из слоновой кости, детская скульптура клоуна.

— Я с ним, кажется, знаком. Стивен?

— Нет. Смотрите, что произошло. Продолжалось несколько месяцев.

Врезной шкаф на первом этаже находился прямо под ванной Грабора. Внутренние канализационные течения просочились вниз по стене, прошли сквозь штукатурку и обрушили ее на содержимое летнего гардероба девушки, заляпав все, что можно, грязной рыжей водой и грязью.

— Какие у вас хорошие платья, — сказал Грабор. — Извините. Я ничего не знал об этом. Вы очень красивая. Впрочем, извините опять.

Дома Грабор осмотрелся, попривставал на пороге: из-под него выплескивалась вода, из-под лакированной доски, из-под кафельных плиток.

— Я хочу ее, — сказала Лизонька.

Грабор поводил пальцем по ее носу.

— Как хочешь. — Крикнул: — Ты Ревекка или Ребекка? — устремляя звук в открытую дверь.

— Ребекка, — отозвалось внизу. Радостно.

Грабор подвигал посудой, ему нравился ее грохот. Раздвинул окна, начал стряхивать ладонью снег с подоконника. Потом вдруг что-то вспомнил, сделал из снега снежок и бросил его, стараясь попасть в ствол дерева. Внизу стояли двое мужчин в пальто и тщетно давили на входной звонок. Грабор крикнул им, что звонок не работает.

— Я могу спуститься, открыть, — сказал он.

— Спасибо. Большое спасибо.

Они поднялись вместе на второй этаж, и только здесь один из них вынул удостоверение и назвал Грабора по имени.

— Вы должны переодеться и следовать вместе с нами.

— Трогательно. Под белы рученьки?

Двое. Один миниатюрный, с длинными волосами, собранными в лошадиный хвостик, пахнущий, видно, хорошим одеколоном, в правильном галстуке, в правильных туфлях — идеальный мужчина, только маленького роста. Даже при исполнении он успел скосить один глаз на зеркало, висящее слева от входной двери. И второй: мумия, наверно, главный, тощий до безобразия, до костей, до сожжения, но, похоже, обладающий чудовищной физической силой. Полное отсутствие мимики на лице, словно эта часть тела уже отмерла или на нее была пересажена кожа с задницы. Первый передвигался по дому, второй ощупывал его взглядом. Оба были немолоды, но настолько отличались друг от друга, что их можно было принять за педерастов. Грабор решил смутить их своей красивой подругой.

— Лизонька, к нам ГПУ приехало, — сказал он громко. — Кофе? Чаю?

Мужчины громыхали по кругу. Старались менять ритм, но получалось: друг за другом. Бедные, скованные люди.

— От кофе портится цвет лица, — обратился Граб к мумифицированному человеку. — У нас есть все иммиграционные документы. Хусейн — преступник, да?

Толстяк вышла из душа. Она уже успела накраситься, уложить волосы и принять серьезный вид.

— Я его жена, более чем семь лет. Не посмеете.

Глаза мужчин становились все безыскусней.

— Этот человек холост, — отозвался Вяленый.

Когда они уходили, Лизонька пыталась попасть ногою в раструб колготок. Поцеловать Грабора не успела: парни стали действовать решительней, взяли его под руки и вытолкнули за дверь.

Они выехали из города и вышли на тёрнпайк. Всё так же молча, без объяснений. Грабора посадили на переднее сиденье: ему казалось, что он чувствует затылком пластмассовое лицо Вяленого. Тот курил, и Грабор подумал, что он не без удовольствия пускает дым ему в спину. По обеим сторонам дороги громоздился разномастный пригород, чернея железными мостами развязок и дымами фабричных труб. Снег здесь сошел почти на нет, а там, где остался, лежал неровными блекнущими на глазах пятнами, делая общую картину еще более сырой и гадкой. Промелькнули рекламы с незавязанными галстуками от Диора, висящими на плечах женщины без головы, она прикрывала их концами свои груди. Какие-то мальчики порочного вида от К. Клайна держались щепотками пальцев за зипы от джинсов. Грабор рассматривал свои руки, пытаясь найти способ спасения… Несколько раз он обернулся на водителя, словно его вид мог подсказать, что делать, но тот не заметил его взгляда. Грабору показалось, что он едет с закрытыми глазами.