Екатерина Репина - Те самые люди, февраль и кофеин

«Откуда взять этого человека?»

Песня тяжело вздохнула, устав объяснять элементарные вещи.

«Хочешь сказать, мне нужно влюбиться?»

Песня промолчала, едва заметно усмехнувшись.

«Нет, не так. Ты намекаешь, что я уже влюблен?!»

Песня зазвучала с самого начала. Старательно повышала темп весь первый куплет, сорвалась вниз в припеве, во втором куплете поползла на вершину снова, увлекая за собой Прохора.

«Это совсем не обыкновенная девушка. Она — особенная. В нее нельзя не влюбиться. Наверное, все окружающие в нее влюблены. Она не может быть одинокой. Зачем ей нужен я?»

Песня завизжала и остановилась, не дойдя до третьего припева. Кто-то отключил электроэнергию во всей квартире. Прохор выглянул во двор. Во всех соседних домах в окнах горел свет. Он обулся и решил выйти на площадку, чтобы выяснить там, что случилось.

Когда открыл дверь, в квартиру ворвались два милиционера, за ними с криками вбежала соседка Александра Валентиновна. Соседка ругалась неприличными словами. Милиционеры молча заломили Прохору руки за спину.

Через минуту соседка замолчала, не заметив сопротивления со стороны ненавистного «сопляка». Один из милиционеров сказал другому:

— Рубильник включи, что стоишь?

Свет зажегся, но экран компьютера оставался темным. Прохор поймал себя на мысли, что невольно напевает песню с того момента, на котором она прервалась, и продолжает вести с ней беседу:

«Может, у такой особенной девушки никого нет?»

— Имя, фамилия! — прокричал один милиционер.

— Паспорт, прописка! — продолжил другой.

Прохор кивнул в сторону комода. Первый милиционер достал документы, второй подозрительно оглядел комнату.

— Почему мешаете отдыхать почтенной женщине?

«В свои двадцать два года она, должно быть, устала от популярности».

— Он — типичный представитель гнусной молодежи! — влезла в разговор соседка. — Вы читали в журнале статью министра о том, что молодых нужно удалять из общества, чтобы они не погубили всех нас?

«Да и какая это популярность? Снялась в одном кинофильме. Но сыграла бесподобно, надо признать. Зачесанные волосы песочного цвета, серые глаза и улыбка розовых губ… Особенные серые глаза и неповторимая улыбка. Если бы это была самая обычная улыбка, я бы так не влюбился. Совершенное существо!»

— Что это за статья такая? Кого будут удалять? — напрягся второй милиционер. Он хорошенько рассмотрел комнату и успел заскучать.

Соседка не смутилась. Она решила, что пришел ее звездный час:

— Важный министр, доктор наук, непререкаемый авторитет сказал, что молодежь погубит всех, если ее не остановить. Потому что хочет разрушить наше достояние, — доложила Александра Валентиновна. — Им лишь бы деньги собирать, ничего при этом не делая, при мизерных мозгах…

Первый милиционер обернулся на слова пожилой женщины:

— Кого вы имеете в виду?

— Как кого? Вот этого сопляка, гнусного мерзавца и негодяя. Помешал мне отдыхать! Врубил музыку на всю катушку. И это, заметьте, повторяется каждый день! Первый милиционер пропустил мимо ушей эти слова и вернулся к своему вопросу:

— Кому именно «лишь бы деньги собирать, ничего при этом не делая?». А?

Александра Валентиновна испуганно выпучила глаза.

«Кто ей подойдет — с тем она и будет. Кто сказал, что я не подойду? У нас схожие характеры. Мы постоянно встречаемся в одном и том же кафе, заказываем один и тот же десерт и читаем одну и ту же книгу. Неужели она не заметила, что мы так похожи друг на друга?»

— Ой, вы не слушайте меня. Я-то всего семь классов окончила. И не читаю никаких газет. Только сериалы смотрю. Про статью мне сказал знакомый — нудный старик. Не берите в голову.

— Гражданка, а как у вас самой с пропиской?

«У нее бойкий характер. Надо будет с ней помягче, чтобы она не разозлилась. Подойду и скажу: «Привет!»».

— Ты, слышь, свободен. Парень, эй, ты не спи! — прокричал первый милиционер Прохору в ухо. — Больше не включай музыку слишком громко. А то не услышишь дверной звонок и упустишь свое счастье. Дверь закрой.

— Гражданка, мы к вам пойдем. Покажете гнусную статью и документы, — весело сказал второй.

— Так я же говорю, я читать не умею. Это все Чысаткин…

Когда квартира опустела, Прохор схватил куртку, шапку и книгу, захлопнул дверь и рванул вниз по лестнице.

— Да, мама, уже еду… Репетиция? Через полчаса… Да знаю я, что нельзя разговаривать, когда за рулем… Ну, мама, не надо вспоминать про гаишников… Все, пока!