Николай Шпанов - Поджигатели. Ночь длинных ножей [litres]

– Знаю.

– Так какого же черта!

– Эта линия связи становится опасной.

– Я не имею другой.

– Если Гевелингу будет нужно, он найдет ее и без Белла.

Всегда самоуверенное лицо Геринга отражало сейчас растерянность.

– Это ужасно, Кроне… Белл вполне мой человек.

– Вы уверены? – многозначительно произнес Кроне.

Геринг встревоженно подался корпусом к собеседнику:

– Что-нибудь узнали?

Но Кроне уклончиво ответил вопросом на вопрос:

– Что он знает о поджоге?

Геринг потер висок, как бы вспоминая:

– Вы думаете, он?..

Кроне кивнул:

– Болтает лишнее!

Геринг снова встал из-за стола и в волнении прошелся.

– Тем не менее он может мне еще понадобиться.

– Но значительно раньше он наделает вам уйму хлопот.

Геринг вскинул на собеседника взгляд, в котором можно было прочесть тревогу, смешанную с неприязнью.

– Что же вы предлагаете? – нехотя спросил он.

Кроне пожал плечами, как бы желая сказать: «Словно вы сами не знаете».

Геринг взял в руки лежавший на столе хрустальный шар и в задумчивости погладил его поверхность. В хрустале отразилось его лицо, растянутое в стороны так, что оно утратило человеческий облик. Несколько мгновений Геринг удивленно смотрел на этого урода с непомерно раздувшимися щеками, потом покосился на Кроне и с отвращением отодвинул шар.

– Делайте. Только… не нашими руками.

– Разумеется.

По мере того как беседа удалялась от официальных тем, в тоне Кроне исчезали нотки почтительности.

– Все? – помолчав, спросил Геринг.

– Еще одно небольшое дельце: вам не следует принимать у себя этого «прорицателя» Гануссена.

Геринг развел руками и поднял плечи.

– Честное слово, Кроне, вы скоро создадите вокруг меня пустоту. Чем вам помешал Гануссен?

– Он пророчествует только в тех случаях, когда имеет надежную предварительную информацию.

Геринг рассмеялся:

– Тем вернее его предсказания!

– Было бы лучше, если бы они не так точно сбывались… Вспомните, как он предсказал пожар рейхстага и как это использовали наши враги.

– Да, вышло не совсем хорошо.

– А если я вам скажу, что теперь он предсказывает казнь болгарских коммунистов?..

– Он недалек от истины.

– Но если учесть, что международные круги и тут свяжут его с вами?

– Это действительно лишнее… Пожалуй, спиритические сеансы Гануссена пора прекратить.

– Вот и все мои дела, – сказал Кроне.

Он поднялся, намереваясь откланяться, но Геринг его остановил.

– Пойдите-ка сюда, Кроне! – Геринг с видом заговорщика поманил Кроне к стоявшей в нише витрине с альбомами, на крышках которых были изображены гербы прусских городов. Это были подарки магистратов своему министру внутренних дел. Геринг отпер горку и показал Кроне на огромный альбом с художественно выполненной на фарфоровом переплете эмблемой Любека.

– Ну-ка, берите!

Кроне не без труда вынул из витрины тяжелый альбом, замкнутый массивною золотою скобой, которую Геринг отпер своим ключом.

– Ну-ка, ну-ка! – торопил он Кроне, но видя, что тот медлит, сам откинул крышку. Вместо панорамы Любека, которую ожидал увидеть Кроне, ему предстала порнографическая картина.

Геринг с хриплым смехом переворачивал толстый картон альбомных листов.

– Каково?.. А вы ведь, наверное, думали, что и это – «почтительнейшее» подношение! Нет, мои молодцы взяли это при аресте бургомистра, которому было больше семидесяти лет, а?!

Геринг водрузил альбом на место и тщательно замкнул витрину.

– Каково, а! – повторил он, протягивая на прощание руку. Кроне почувствовал в своей ладони горячие, вспотевшие пальцы.

На месте исчезнувшего за дверью Кроне бесшумно выросла фигура адъютанта.

– Свидетели по делу о пожаре, экселенц, – доложил он, подавая список.

Под первым номером значилось: «Профессор доктор Поссе. Эксперт по пожарам».

Геринг исподлобья уставился на несмело вошедшего тощего старика и, не здороваясь, усадил его в кресло повелительным движением руки. Поссе в страхе глядел на министра; его руки лежали на коленях, словно силясь остановить дрожание складок отутюженных полосатых брюк. Геринг взял одну из лежавших на столе папок. В ней были фотокопии с черновых набросков, которые делал для себя Димитров, готовясь к процессу. Геринг нашел список свидетелей обвинения с пометками Димитрова. Это были лаконичные, но исчерпывающие характеристики.

«Леберман – вор и морфинист; Кунцак – вор и преступник против нравственности; Вилле – фальшивомонетчик; Вебер – взяточник; Гроге – психопат…»