Мюриэл Спарк - Пособники и подстрекатели

– Меня поражает, – признался Жан-Пьер, – как Лукан умудрился восстановить против себя полицию и журналистов, даже ни разу с ними не встретившись. Мне кажется, это произошло главным образом из-за отношения его друзей к произошедшему.

– Но он на самом деле был отвратительный тип, – сказала Хильдегард. – Начать хотя бы с того, что он был безумен в сексуальном плане. Он избивал свою жену тростью. Это же настоящий психоз!

– Да, он был психически неуравновешен, это правда. Все крупные картежники так или иначе этим страдают. А если к тому же он был сексуальным садистом… ты не заметила ничего подобного у твоих новых пациентов?

– Я замечаю это у обоих. Да, такое возможно у обоих. Вышедшие наружу факты в деле об опеке над детьми вдребезги разбили надежды Лукана. Он рассчитывал, что жена умолчит о его сексуальном садизме. Но она и перед этим не остановилась. Он посчитал, что его предали. Ну а когда Лукан попытался доказать, что она сумасшедшая, у нее появилось полное моральное право говорить о его психическом состоянии. Кроме того, человек с неуравновешенным характером, воспитывающий детей, это же…

– Я надеюсь, – сказал Жан-Пьер, – ты понимаешь, что в отличие от большинства твоих пациентов подлинный лорд Лукан действительно сумасшедший?

– Ты так считаешь?

– Убежден. Все открывшиеся при расследовании факты, все его поступки на протяжении многих лет говорят о том, что это психически ненормальный человек.

– Но который из них настоящий?

– Хильдегард, мне не нравится, что ты остаешься с ними наедине. Ты уверена, что тебе ничего не грозит, – я имею в виду физически?

– Я ни в чем не уверена.

– За исключением того, что Лукан первый, Уокер, пытается тебе угрожать и хочет путем шантажа сделать тебя своей сообщницей. Это ему так не пройдет, – сказал Жан-Пьер. – Я ему покажу сообщницу! Я сам улажу его проблему.

– Дорогой, но он же очень крупный мужчина.

– Я тоже не маленький. И, кроме того, не такой уж я простак.

Лаки быстро уничтожил копченую семгу, к которой были поданы очень тонко нарезанные и намазанные маслом тосты. Сейчас он управлялся с лежащими на его тарелке тремя бараньими отбивными. Поданное вино было произведено в окрестностях Бордо, и он поглощал его, как промокательная бумага воду.

– Вот ведь что удивительно, – сказал он, – там было такое количество крови! Если бы это оказалась моя жена, а я думал, что это она, крови столько бы не было. Никогда не забуду эту кровь, которой истекала эта девушка, Сандра Риветт. Видимо, такая особенность присуща людям из низших слов общества. Не могу забыть эту кровь. Она была повсюду. Море крови.

Они решили поужинать в бистро, чтобы Жан-Пьер мог сосредоточить все внимание на Лаки. На стенах висели подписанные фотографии актеров прежних времен в шляпах, и актрис, закутанных в меха. Хильдегард решила, что эти снимки вселяют уверенность, – все они относились к периоду, о котором вспоминал и ее гость, и она сама, и были чем-то вроде островков надежности в момент испытаний.

– Обилие крови для меня не ново. Как вы, вероятно, знаете.

– Почему я должен об этом знать?

– Ваш сообщник, другой Лукан, наверняка сообщил вам, что в Мюнхене я была стигматиком. Меня тогда звали Беата Паппенхейм.

– Да-да, припоминаю эту фамилию, – кивнул Лаки, – но у меня нет сообщника. Надо быть сумасшедшей, чтобы предположить подобное! А информацию я получил от ныне покойного преподобного брата Генриха, у которого жил несколько месяцев в пансионе для богомольцев.

– Я была вся в крови, она текла бесконечно. И я исцеляла людей бессчетное количество раз. Нет, я не сошла с ума. Генрих же тогда был бедным студентом. Знаете, он забрал у меня деньги, очень большую сумму.

– Однако, как мне помнится, с этим был связан какой-то скандал.

– Вам правильно помнится. Меня разыскивают за мошенничество точно так же, как вас за убийство. Генрих знал, что я сменила фамилию.

– За убийство плюс покушение на убийство, – уточнил он, – но у моей жены не было такого сильного кровотечения. Оно было у няни. Все кругом залила кровь.

Хильдегард ощутила чувство, близкое к симпатии.

– Да, кровь, – сказала она, – кровь.

– Говорят, она очищает, – ответил он.

В тот же момент у нее мелькнула мысль: так вот в чем дело! Не религиозный ли он маньяк?!

– Кровь не очищает, – возразила доктор. – Она липкая. Мы никогда не умываемся кровью.

– А говорят, что мы омыты кровью Агнца Божьего, – сказал Лаки, вонзая нож в баранью отбивную, третью по счету. – В школе я пел в церковном хоре.