– Наверное, от нее пахло перегаром. Наверное, это его и отпугнуло.
– В Англии, – сказал Дональд, – девочки в твоем возрасте не очень разбираются в таких вещах.
– Понятно, – сказала Дафна.
– Там все по-другому. Так вот, миссис Чаката пожаловалась Чакате, просила его пристрелить Тейса. Чаката, конечно, не послушался и, наоборот, дал Тейсу повышение, сделал управляющим на сушильнях. С того дня Чаката не видел миссис Тейс, даже не глядел на нее. Увидит ее около фермы и сразу смотрит в другую сторону. Тогда она написала ему, что безумно его любит и если он не допустит ее к себе, то она застрелится. Она написала печатными буквами на африкаанс.
– Чаката не станет отвечать на такое письмо, – сказала Дафна.
– Совершенно верно, – сказал Дональд, – и миссис Тейс застрелилась. Старый Тейс поклялся, что однажды расквитается с Чакатой. Поэтому миссис Чаката и спит с ружьем. Она умоляла Чакату избавиться от Старого Тейса. И конечно, надо бы избавиться.
– Он не сделает этого, ты же понимаешь, – сказала Дафна.
– Его удерживают только угрызения совести, – сказал Дональд, – и английская честь. Если бы Старый Тейс был англичанином, Дафна, он бы уже давно убрался с фермы. А этот – нет, на Библии поклялся, что дождется расплаты.
– Наверное, все дело в нашем климате, – сказала Дафна. – Мне никогда не нравилось, как Старый Тейс смотрит на меня.
– Колония – дикое место, – сказал Дональд. Он встал и налил себе виски. – Я допускаю, что мы справились с туземцами. Допускаю, что справились с леопардами…
– А Мозес? – сказала Дафна. Два года назад ее друга детства загрыз леопард.
– Это единственный случай. Мы начинаем справляться с малярией. Но мы не справились с дикарем, который сидит в нас самих. И в такой глуши, как наша, он лезет наружу.
Он допил и налил себе еще.
– Если ты уедешь в Англию, – сказал он, – не возвращайся назад.
– Понятно, – сказала Дафна.
К машине она пришла, опоздав на десять минут. За нее уже беспокоились.
– Куда ты девалась? Пропала куда-то… Мы всех спрашивали…
Джон Коутс, паясничая, сказал девчоночьим голосом:
– Она бродила по вельду и слушала птичку-«уходи».
* * *
«Еще пять лет – и я поеду в Англию. Еще четыре года… Еще три…»
Между тем жизнь в колонии с каждым годом становилась интереснее. Собственно говоря, жизнь оставалась такой же, как всегда, но с годами Дафне открывалось больше интересных сторон в ней.
Она ездила в Кению погостить у замужней кузины, ездила с миссис Коутс в Иоганнесбург обновить гардероб.
– Совсем английской красоткой становится Дафна, – говорил Чаката.
На самом деле она была совсем не по-английски светлой, она пошла в отцову родню, кейптаунских дю Туа, смешавших голландскую и гугенотскую кровь.
В шестнадцать лет она сдала экзамены в столичный педагогический институт. На каникулах она флиртовала с Джоном Коутсом, тот катал ее на маленьком немецком «фольксвагене», который ему расстарался достать отец. В воскресенье днем они ехали в «Уильямс-отель» на главном шоссе выпить чаю и искупаться в бассейне – туда каждый выходной выбирался из своих углов весь округ.
– В Англии, – говорила Дафна, – можно купаться в реках. Там нет ни глистов, ни крокодилов.
– В Европе скоро будет война, – сказал Джон.
Дафна сидела на веранде в новых полотняных брюках, потягивала джин с лаймовым соком и радостно изумлялась тому, что она взрослая, что с ней здороваются соседи.
– Привет, Дафна, как у вас с маисом?
– Не жалуемся, а у вас?
– Здравствуй, Дафна, что у вас с табаком?
– Старый Тейс говорит – сгнил.
– Я слышал, Чаката продал «Стрелку».
– Предложение было выгодное.
Она дважды выбиралась в «Уильямс-отель» на танцы. Молодой Билли Уильямс, учившийся в Кейптауне на врача, сделал ей предложение, хотя полагалось бы знать, что ей надо кончить институт, потом два года пожить в Англии у тамошних Паттерсонов и уж потом думать о замужестве.
Война началась, когда она только-только приступила к занятиям в институте. Все ее старые и новые кавалеры интригующе выросли в ее глазах, когда надели форму и стали наезжать в краткосрочные отпуска.
Она увлеклась гольфом. Порой, загнав мяч в лунку и переходя к другой метке, она отставала от партнеров или вовсе замирала на месте.
– Тебе нездоровится, Дафна?
– Нет, просто я слушаю птичку-«уходи».
– Орнитологией интересуешься?
– Больше всего на свете.
Когда после первого семестра в институте она приехала на ферму, Чаката дал ей револьвер.
Читать дальше