Мюриэл Спарк: Передел

– Я и не думал о самоубийстве, – гордо ответил Хьюберт. – Но я уберу эти деньги, здесь они будут в большей сохранности. Надеюсь, мисс Фин, что вы усвоили урок.

– Я схожу в магазин и приготовлю обед.

– У меня есть и другое письмо, – сказал Хьюберт. Он достал письмо Мэгги и прочитал его вслух.

– Эта женщина опасна, – решила Паулина. – Где сейчас мебель?

– Откуда мне знать? Все увез ее адвокат.

– А ваши рукописи? Где все документы?

– В Риме, – ответил Хьюберт. – Я перебазировал их в Рим. Равно как и культ Дианы, который, кстати, процветал там еще в четвертом веке до нашей эры.

– Я видела в Риме отца Катберта.

– Полагаю, вы говорили обо мне, моя дорогая. О чем же вам еще разговаривать?

– Он предложил замечательную идею: вам надо вступить в харизматическое движение и руководить встречами. Вы великолепно вводите публику в транс. К тому же это никак не противоречит Диане, хранительнице природы.

– Прошло немало времени с тех пор, – заметил Хьюберт, – когда Гомер воспевал чудеса Артемиды, ставшей впоследствии Дианой. Он называл ее повелительницей дикой природы. О харизме и дикой природе многое можно сказать.

– Они – новое течение, – смиренно сказала Паулина. – Надо же вам на что-то жить, Хьюберт. Нельзя навечно запереться с четырьмя кухонными стульями.

– Так или иначе, мисс Фин, – ответил Хьюберт, – я справился не так уж и плохо.

– Уезжаем сегодня в полночь, – сообщил Хьюберт Паулине. Был вторник, двадцать шестое августа. После праздника Дианы прошло тринадцать дней, а до даты, на которую Мэгги назначила вывоз давно проданной мебели, остался только один. Утром, когда Паулина вернулась из поселка, Хьюберт забрал у нее газеты и дождался, пока она сварит кофе. – Уезжаем в полночь, – повторил он.

Потягивая чашечку кофе, Мэлиндейн протянул Паулине развернутую газету с фотографией безголовой статуи.

– Это знак, – объяснил Хьюберт.

Две статуи у фонтана в Палермо были изуродованы вандалами, в заголовок статьи попала та, которая больше пострадала: «Обезглавленная Диана». На плохой фотографии можно было разглядеть статую мускулистой безголовой Дианы в комплекте с псом и оленем.

– Это знак, и он предназначен для нас, – глубокомысленно произнес Хьюберт. – Вы со мной согласны?

– Одно хорошо, – заключил Хьюберт. – Когда тебе нечего защищать, ничто не мешает просто сходить на прогулку.

Он вышел после заката, пока Паулина перекладывала скудные пожитки в автомобиль, готовясь к переезду. Бобби Лестер, ее давний бывший работодатель и добрый друг отца Катберта, одолжил им квартиру с видом на Пьяцца-дель-Пополо. Паулина поставила жестянку с деньгами на кухонный стол, чтобы за ней было проще приглядывать, и с чувством выполненного долга уселась читать газету и слушать радио. На ней была черная блузка и красная юбка, отчего бедра казались еще шире, чем на самом деле. По-хозяйски разместившись на кухонном стуле, Паулина испытывала счастье, сознавая, что неотделима от будущего Хьюберта.

Тем временем Хьюберт решил, что в последний раз прекрасным озером надо полюбоваться с нового ракурса. На открытках несложно найти любой ракурс, но пока еще Неми был настоящим. Хьюберт неторопливо зашагал по древнеримскому тракту прямо в поселок, мимо облупившегося здания администрации. Весь июль и август поселок кишел туристами, среди них попадались иностранцы и немало пилигримов, которые толпами валили из Кастель-Гондольфо, куда папа перебрался на лето, тех самых пилигримов, которых Хьюберт когда-то ждал с нетерпением. В сумерках же только местные жители кучковались вокруг баров да влюбленные парочки у стен замка глазели на луну.

Рядом с церковью выложили мозаичное панно, чтобы увековечить визит папы в шестьдесят девятом году. Хьюберт остановился, чтобы разглядеть его повнимательнее, и в свете фонаря обнаружил среди орнамента герб Неми: синий с белым, желтым, темно-красным и золотым, окруженный словами «DIANE NEMUS – ЛЕСА ДИАНЫ». Справа красовался блестящий символ местного монашеского ордена, сверху – папский щит со скрещенными золотым и серебряным ключами святого Петра. Хьюберт редко гулял по Неми.

– Неми мой, – пробормотал Хьюберт, – но пора двигаться в Рим.

На самом деле он чувствовал себя легко и беспечно. Мэлиндейн искренне радовался переезду, зная, что с финансовой стороны его будущее безоблачно, а благодаря иезуитам еще и полно надежд и приключений.

По пологим и крутым холмам, через мост и рощу он шел к храму Дианы. Старая, но почти полная луна освещала ему путь. «Лес надо рубить под старой луной», – сказал как-то Хьюберту в Неми местный житель, собиравший хворост. Хьюберт улыбнулся луне и как никогда сильно почувствовал, что он – потомок Дианы Немийской.