Татьяна Соломатина - Приемный покой

Евгению Ивановичу Иванову к моменту описываемых событий было хорошо. Всё так же хорошо, как в тот вечер «с видом на субботу». Ему исполнилось всего тридцать четыре года. И у него была обожаемая красавица жена Маша Иванова, чудесная семилетняя дочь Анечка Иванова, отдельная трехкомнатная квартира в почти историческом центре города. За истекшие десять лет он успел стать врачом высшей квалификационной категории, защитить кандидатскую диссертацию на сложно выговариваемую тему по специальности «акушерство и гинекология» и утвердиться в должности заведующего обсервационным отделением родильного дома.

Жена его, Мария Сергеевна, некоторое время назад ушла из клинической медицины – ей там стало слишком. Слишком много всего. Она была так счастлива, что чужие жизни перестали быть ей интересны, даже в качестве ремесла. Недолго она работала в фармацевтической фирме, но кое-что ей там было ох как не по вкусу, не по характеру и не по убеждениям. Позже у неё обнаружились, вернее развились, иные таланты. Они не помешали ей стать руководителем отдела комплексных проектов в солидной фирме «Вестфалия», эксклюзивно торговавшей медицинским оборудованием от самых известных производителей по всему миру.

Глава компании очень ценил Марию Сергеевну Иванову за медицинские «лейблы» – кандидатом медицинских наук она всё-таки стала, а также за умение уговорить любого покупателя, порой даже не раскрывая рта. Что делало её работу настолько коммерчески эффективной, что и зарплата, и бонусы со сделок регулярно росли.

Маша стала ещё сногсшибательнее красива, что оказалось не так уж и бессмысленно во всё ещё преимущественно мужском мире бизнеса. Причём на уровне исключительно визуального воздействия. Как тут не согласиться с тем, что красивые люди действительно более успешные! Не зря же, в конце концов, их такими создали! Её пожизненное детское беспокойство никуда не ушло. Просто приняло более конструктивно упорядоченные формы. Поэтому в свободное от работы время она… писала.

Её первый роман «Вестфалия», – ну как тут не вспомнить старика Вольтера, [107] – вышедший под псевдонимом «Евгений Иванов», имел весомый читательский (читай всё тот же «коммерческий») успех. Материал был её, иные мысли – Женькины, рукопись в издательство отнесла мама Лена, сначала поправив стилистические ошибки, орфографические огрехи, пунктуационные неполадки и «на автомате» переведя её на английский и французский, что чуть позже оказалось очень кстати.

Некий E. Ivanov (ходили слухи, что на самом деле это женщина) в англоязычной и франкоговорящей ипостасях издавался куда тиражнее, чем на родине. Его язвительные, легко читаемые антиутопии вызывали восторг как «интеллектуальной», так и широкой публики. Первые были довольны «глубиной метафизического подхода», вторые тем, что «вроде и не детектив, а интересно».

Главный инженер компании как-то раз даже привёз всем, в том числе Маше, в качестве сувениров из заграничной командировки по экземпляру «Westfalen» в карманном формате, мол, смотрите, какой казус, книга называется, как наша компания, а автор – однофамилец Марии Сергеевны. Говорят, на что-то там номинирован, но автор – таинственная личность, отказывается давать интервью и даже рукописи в издательство передаёт через посредников.

Сотрудники долго спорили, что такого не может быть, а главбух сказал, что бухгалтерия издательства наверняка знает всё и, было бы у журналистов желание и настойчивость, можно выяснить, кто этот Иванов. Маша принимала самое активное участие в обсуждении таинственного однофамильца. Всё это её ужасно забавляло. Говоря по правде, не только мысли, но и сюжеты и целые абзацы текста были исключительно Женькины, но они так давно ничего не делили… Как можно что-то делить между собой и… собой? Женька же был настолько гениален, что совершенно утратил когда-то едва зародившийся интерес к типографскому воплощению своего словотворчества. Что должно остаться в потоке времени – останется. Например, известняковая ограда…