А мужчины ужинали с аппетитом.
— Могло быть хуже, — говорили они, — могло быть гораздо хуже.
У Фаркваров долго не было детей, пока, наконец, не родился маленький Тедди. Родители были растроганы, видя, с какой радостью работники фермы приходили полюбоваться на новорожденного, приносили подарки — птицу, яйца, цветы — и восторженно изумлялись мягким золотистым волосикам ребенка и его голубым глазкам. Они так поздравляли миссис Фарквар, словно она совершила какой-нибудь подвиг, а она, и впрямь чувствуя себя героиней, с благодарной улыбкой посматривала на восхищенных, неловко переминавшихся с ноги на ногу туземцев.
Когда Тедди в первый раз подстригли волосы, Гидеон, повар, подобрав с полу мягкие золотистые пряди и благоговейно держа их в руках, улыбнулся мальчугану и сказал:
— Золотая головка!
С тех пор туземцы так и звали мальчика. Гидеон и Тедди стали большими друзьями. Кончив работу, повар сажал Тедди на плечи, относил его в тень под большое дерево и там играл с ним. Он мастерил для малыша забавные игрушки из веток, листьев, травы или лепил из глины фигурки зверей.
Когда Тедди стал учиться ходить, Гидеон направлял его первые шаги. Присев на корточки и подбадривая ребенка, он манил его к себе, всегда вовремя подхватывал его, когда малютка готов был упасть, подбрасывал высоко вверх, и оба заливались веселым смехом. Миссис Фарквар любила старого повара за его привязанность к Тедди.
Больше у Фаркваров детей не было.
— Ах, миссус, бог послал нам это дитя. Золотая головка — самое дорогое, что у нас есть, — сказал однажды Гидеон.
Это «у нас» наполнило миссис Фарквар теплым чувством к старому повару. В конце месяца она прибавила ему жалованье. Служил он на ферме уже несколько лет. Жена и дети его жили в туземном поселке за несколько сот миль отсюда, но он был одним из тех немногих туземцев, которые никогда не просились отпустить их домой, в родной крааль.
Иногда из кустов выглядывал маленький негритенок, ровесник Тедди. Он благоговейно взирал на удивительные светлые волосы белого мальчика и его голубые глаза. Ребятишки долго приглядывались друг к другу, и однажды Тедди, движимый любопытством, потрогал щеки и волосы чернокожего мальчика.
Наблюдавший за ними Гидеон задумчиво покачал головой и сказал:
— Ах, миссус, один из них вырастет и станет баасом, а другой — слугой.
— Да, Гидеон, я думала о том же. — Она вздохнула.
— Такова воля божья, — проговорил Гидеон. Он был воспитанником миссионерской школы.
Фарквары были очень набожными людьми, и религиозное чувство сближало хозяев и слугу.
Тедди было лет шесть, когда ему подарили самокат. Он научился кататься и полюбил быструю езду. Целыми днями он носился по ферме, налетая на цветочные клумбы, разгоняя кудахчущих кур и лающих собак, и, делая головокружительный разворот, останавливался у дверей кухни.
— Гидеон, посмотри на меня! — кричал он.
И Гидеон, смеясь, говорил:
— Очень хорошо, 3олотая головка.
Младший сын Гидеона, работавший пастушонком, специально пришел поглядеть на самокат Тедди. Он боялся подойти слишком близко, но Тедди сам стал носиться прямо перед носом у негритенка.
— Черномазый, — кричал он, — дай дорогу!
Он принялся так быстро кружить вокруг чернокожего мальчика, что тот от страха убежал в кусты.
— Зачем ты напугал его? — грустно и укоризненно спросил Гидеон.
— Да ведь это чернокожий мальчишка! — вызывающе смеясь, ответил Тедди.
Гидеон молча отвернулся, и Тедди помрачнел. Проскользнув в дом, он взял апельсин и принес его повару:
— Это тебе.
Он не мог заставить себя извиниться, но в то же время ему не хотелось потерять расположение Гидеона. Вздохнув, повар неохотно взял апельсин.
— Скоро ты пойдешь в школу, Золотая головка, станешь большим, — задумчиво сказал он. И добавил, слегка покачав головой: — Вот так и идет наша жизнь.
Он, казалось, подчеркивал расстояние между собой и Тедди, но не из чувства обиды, а как человек, готовый принять с покорностью неизбежное.
Маленьким ребенком Тедди лежал у Гидеона на руках, улыбаясь ему, катался у него на закорках, — их игры длились часами. Теперь Гидеон уже не позволил бы себе дотронуться до белого мальчика. Он был по-прежнему добр к Тедди, но в голосе его проскальзывали нотки почтительности, — от этого Тедди сердился и надувал губы. И вместе с тем мальчик чувствовал себя при этом взрослым. Он обращался с Гидеоном вежливо, холодно, и если приходил за чем-нибудь на кухню, то отдавал распоряжения тоном белого человека, знающего, что слуга должен ему повиноваться.
Читать дальше