Ольга Славникова: Легкая голова

«Ну и уроды», — подумал Максим Т. Ермаков, поудобней усаживаясь на стул.

— Доброе утро, Максим Терентьевич, — проговорил Зародыш, вперяясь в некую точку над плечом Максима Т. Ермакова. — Как вы уже, наверное, поняли, мы представляем здесь государство.

Синхронным движением двое развернули удостоверения — не обычного формата, а какие-то большие и квадратные, похожие на шоколадные плитки ближайших конкурентов. Внутри рдел и золотился хищный государственный герб и твердыми литерами было оттиснуто: «Российская Федерация. Государственный особый отдел по социальному прогнозированию». Несмотря на странный вид предъявленных документов, Максим Т. Ермаков сразу откуда-то понял, что удостоверения — настоящие, а дядьки — очень-очень серьезные. Гораздо более серьезные, чем все випы, кого он видел прежде, вместе взятые. Радость его от предвкушения денег вдруг из теплой сделалась ледяной. «Миллион. Миллион долларов», — отчетливо подумал Максим Т. Ермаков, крепче сплетая пальцы на животе.

— На самом деле наша контора называется несколько иначе, — небрежно заметил Зародыш, спуская удостоверение в какую-то щель своей глухой одежды, на которой не было, кажется, ни единой пуговицы. — А теперь позвольте спросить, Максим Терентьевич: все ли у вас в порядке с головой?

В отсутствующей голове Максима Т. Ермакова образовалось что-то вроде маленького смерча, потянувшего в себя туманный потолок с заплакавшей люстрой. «У меня болит между ушами, как говорили, кажется, индейцы», — подумал Максим Т. Ермаков, а вслух произнес:

— Вообще-то это моя голова. И что бы с ней ни происходило — это мое личное дело.

Государственные уроды переглянулись. «Прямо тридцать седьмой год какой-то», — подумал Максим Т. Ермаков, и ему сделалось весело оттого, что в этой старой игре он все наперед знает и наперед прав.

— Что ж, тогда мы сами вам расскажем, — невозмутимо проговорил Зародыш, закидывая ногу на ногу и показывая простой, как калоша, лакированный ботинок. — Ваша голова немного, совсем чуть-чуть, травмирует гравитационное поле. По этому признаку мы вас и обнаружили.

— Да вы курите, — подал голос Стертый и подтолкнул к Максиму Т. Ермакову девственную пепельницу. — Мы знаем, что вы курите «Парламент». Вообще-то тут нельзя, но с нами можно.

Курить действительно хотелось зверски. Максим Т. Ермаков вытащил из кармана пачку «Парламента», сразу показавшегося отстойным и невкусным. Сигаретный дым наполнил голову, округлил ее и материализовал, приятно струясь внутри.

— Ну и что вы от меня хотите? — осторожно спросил Максим Т. Ермаков, прикидывая, как ловчее торговаться с этими двумя, уже начавшими торг с простеньких гэбэшных фокусов.

— Не буду от вас скрывать, мы чрезвычайно в вас заинтересованы, — произнес Зародыш, поморщившись. — В двух словах: наше подразделение занимается причинно-следственными связями. О теории и технологиях говорить не буду, тем более что и права не имею. Сообщу только, что эти связи — вполне материальные образования, можно даже сказать, живые существа. И по нашим разработкам выходит, например, что жертвоприношения в языческих культах не были суевериями, а были действиями рациональными. Время от времени у причинно-следственных связей наступает вегетативный период. Тогда и появляются люди, именуемые у нас Объектами Альфа. От них, как ни странно, зависит дальнейший ход многих, очень многих событий. Вот вы и есть такой объект, Максим Терентьевич, уж извините нас великодушно.

Пока Зародыш нес этот бред, Максим Т. Ермаков, будто загипнотизированный, не мог отвести взгляд от его ледянистых, слабо свинченных пальцев, игравших на столе какие-то шаткие гаммы; золотое обручальное кольцо на кривом безымянном, ловившее отсвет хмурого дня, казалось железным. Разумеется, Максим Т. Ермаков не верил словам; но, поверх и помимо слов, он ощущал, как пространство вокруг него меняет свойства. «Интересно, который кандидат в президенты будет теперь моим шоколадом?» — думал он, и сердце его подскакивало, будто маленький предмет от чьих-то тяжелых шагов.

— Так вы хотите предложить мне работу? — произнес он вслух, делая незаинтересованное лицо.

Государственные лобастики опять обменялись быстрыми взглядами, будто мгновенно сдали друг другу карты.

— В каком-то смысле да, — скучным голосом проговорил Зародыш. — Вы должны покончить с собой выстрелом в голову.

Максим Т. Ермаков вежливо улыбнулся. Его пробрало сверху вниз и снизу вверх, будто на нем, как на дудке, сыграли какую-то резкую мелодию. Он до скрипа ввинтил сигарету в пепельницу, заструившую недобитый дымок прямо в физиономию Стертого, брезгливо стянувшего узкие ноздри.