Лиза Си - Девушки из Шанхая

— Нет. В этот раз ты меня выслушаешь, — произносит она размеренно и хрипло. — Амнистия имела смысл. Так надо было поступить.

Я трясу головой, отказываясь ее слушать:

— Ты сломала мне жизнь.

— Нет. Это Сэм сломал свою жизнь.

— Как это похоже на тебя, Мэй, — винить всех вокруг, кроме себя.

— Я бы даже не заговорила с агентом Сандерсом, если бы думала, что для вас с Сэмом есть хоть какая-то опасность. Не верю, что ты так обо мне думаешь. — Она словно бы собирается с силами, стоя в своем изумрудном атласе. — Агент Сандерс и остальные дали вам шанс…

— Если запугивание — это шанс…

— Сэм был бумажным сыном, — продолжает Мэй. — Он жил здесь нелегально. Я буду до конца своих дней винить себя в его самоубийстве, но это не отменяет того, что я поступила правильно и сделала это для вас и для всей нашей семьи. Все, что вам с Сэмом нужно было сделать, — это сказать правду.

— А ты не думала о том, какие могут быть последствия?

— Разумеется! Я же говорю: агент Сандерс обещал, что если вы с Сэмом признаетесь, вы получите амнистию. Амнистию! На ваших документах поставили бы печати, вы бы стали легальными гражданами, и все это было бы позади. Но вы с Сэмом оказались слишком упрямыми, слишком провинциальными, слишком невежественными, чтобы стать американцами.

— То есть ты обвиняешь меня в том, что произошло?

— Я не хочу этого сказать.

Но она уже это сказала! От ярости я плохо соображаю.

— Я хочу, чтобы ты выехала из моего дома! — Во мне бушует злость. — Я больше не хочу тебя видеть. Никогда.

— Ты во всем меня обвиняла с момента моего рождения.

Она говорит спокойно. Спокойно!

— Потому что все плохое, что со мной случалось в жизни, происходило из-за тебя.

Моя сестра смотрит на меня, выжидая, как будто она готова к тому, что я могу сказать. Раз уж ей этого хочется…

— Папа больше любил тебя, — говорю я. — Он всегда садился рядом с тобой. Мама так тебя любила, что садилась напротив тебя, чтобы видеть красивую дочь, а не краснолицую уродку.

— Тебя всегда преследовало чудовище с красными глазами, — хмыкает моя сестра, словно бы не обращая внимания на мои обвинения. — Ты всегда завидовала мне и ревновала, но мама с папой любили именно тебя. Кто кого больше любил? Я тебе расскажу. Папе нравилось смотреть на тебя. Мама садилась рядом с тобой. Вы трое все время говорили на сэйяпе. У вас был свой тайный язык. И вы все время оставляли меня за бортом.

Услышав это, я на мгновение замираю, парализованная. Я всегда считала, что они говорили со мной на сэйяпе, чтобы оградить Мэй от тех или иных вещей, но что, если они таким образом выражали свою любовь, свою привязанность ко мне?

— Нет! — говорю я, обращаясь как к Мэй, так и к себе. — Все было не так.

— Папа так заботился о тебе, что делал тебе замечания. Мама так заботилась о тебе, что покупала тебе жемчужный крем. Она никогда не дарила мне ничего ценного — жемчужный крем, свой нефритовый браслет. Они отправили тебя в колледж. Меня даже не спросили, не хочу ли я того же! И хотя ты его окончила, ты этим не воспользовалась. Взгляни на свою подругу Вайолет. Она чего-то достигла, а ты? Нет. Все мечтают приехать в Америку, чтобы воспользоваться имеющимися здесь возможностями. У тебя они были, но ты их упустила, предпочитая быть жертвой, фужэнь. Но какая разница — кого больше любили родители, у кого было больше возможностей? Родители умерли, и это время давно прошло.

Но оно не прошло для меня и не прошло для Мэй. Только подумать, как наше соперничество в том, что касалось родительской любви, воплотилось в нашей битве за Джой! Теперь, прожив вместе столько времени, мы говорим о своих чувствах. Тоны шанхайского говора вздымаются, падают, пронзительные, едкие, обвиняющие: мы вываливаем друг на друга всю накопившуюся злобу, обвиняя друг друга за каждое слово и каждую неудачу, произошедшую с нами. Я не забыла о смерти Сэма, не забыла и она, но мы уже не можем остановиться. Возможно, легче спорить о хранившихся годами обидах прошлого, чем говорить о предательстве Мэй и самоубийстве Сэма.

— Мама знала, что ты была беременна? — спрашиваю я, озвучивая тем самым подозрение, терзавшее меня все эти годы. — Она любила тебя. Она заставила меня пообещать, что я буду заботиться о тебе, моей моймой, моей младшей сестричке. И я заботилась. Я привезла тебя на остров Ангела, где меня подвергали унижениям. И пока я сидела взаперти в Чайна-тауне, возилась с Верном и вела хозяйство, ты развлекалась в Хаолайу, ходила на вечеринки и неизвестно чем занималась с мужчинами.