Дина Рубина - Гладь озера в пасмурной мгле (сборник)

Она звонила из автомата на Сквере... Гиганты-чинары уже покрылись густой листвой, молодой, нежной, еще не тронутой пылью... По всему парку трепетали солнечные звонкие тени, в прорехи листвы ослепительный полдень посылал пучки фиолетовых стрел. По обочинам дорожек сирень тихо баюкала в зелени лиловые кульки соцветий...

Странно, подумала Вера... что стряслось? Неужели его так задело, что в тот вечер Дитер не явился в гостиницу? Но ведь он разыскал Лёню на другой день, перед отъездом, и извинился, и Лёня велел «не брать в голову», и все такое?...

Ей и самой показалось странным то упорство, с каким она добивалась увидеть его, словно ей чего-то остро недоставало – в работе, в воздухе... в жизни!

И вдруг он появился.

Приехал к концу занятий в мастерскую, – опять с пирожками, с бутылкой красного сухого вина... Легкий, даже веселый, как всегда, долговязо-элегантный...

– О, вы отрастили волосы... это правильно! Имидж надо иногда менять... Повернитесь в профиль: да, я предполагал, что вам пойдет «каре»... Такой легкий намек на югендштиль... нечто... немецкое, да? – и, не давая ей огрызнуться:

– А я даже как-то соскучился по вас, Верочка!

И она вдруг задохнулась в ярости от этого «даже» и от этого «как-то»! Она-то маялась без него, просто маялась, – поняла она внезапно! Как же ей его не хватало!

– Тащите кружки ваших юных дарований... – сказал он... – Мы сейчас выпьем... угадайте за что?

– За мой приезд... – отозвалась она хмуро.

– Не угадали! – возразил он, улыбаясь. – За мой отъезд... И далее тем же веселым, отвратительно легким тоном он объявил ей, что через неделю они с мамой уезжают на постоянное место жительство в другую страну... в иную, черт побери, страну, где его разработки одной такой симпатичной программки могут показаться кое-кому интересными...

Она склонилась над мольбертом, стала бессмысленно перебирать тюбики с краской...

– Так вы уезжаете в Израиль?

– Нет, там я вряд ли сейчас пригожусь. Меня пригласили в одну американскую фирму, где знакомы с некоторыми моими идеями... положили кое-какую зарплату, пока небольшую... ну и так далее... Да нет, не в этом дело! – вдруг сказал он, глядя в окно. – ...Понимаете, недавно выяснилось, что надо срочно оперировать маму.

– А разве здесь нет хороших врачей?

– Врачи-то есть... Словом, Вера, это бесполезный разговор... Уровень медицины тут и там просто не обсуждаем... – он поднял бутылку. – Давайте-ка я вам налью еще чуток. Знаю, что вы не любите «многия пития»... но повод-то, повод какой! А, Вера?! Удастся ли свидеться?!

– Какого черта вы так веселитесь? – яростным шепотом спросила она, не притрагиваясь к кружке.

Он поднялся, подошел к окну, постоял там, глядя, как Хамид, который подрабатывал здесь же дворником, сметает в кучу опавший сиреневый цвет...

Тот двигался под метлой, словно оброненный кем-то лиловый шарф...

– Потому что отныне я спокоен за вас... – глухо проговорил Лёня, не оборачиваясь. – Вы в надежных руках Дитера... Он без ума от вас, и так далее... звонил тут, советовался и просил быть свидетелем на вашем бракосочетании... Я бы с радостью, но вот не доведется... к сожалению... Между прочим, он барон, – вы знали? Правда, без замков и без наследства, но ведь не это важно. Главное – стиль! Так что будете у нас баронессой. Неплохая карьера для художника...

– Вы... – с трудом проговорила она... – Вы едете один... в смысле... кроме мамы?...

– Конечно... Вы же знаете, я всегда один...

– Лёня, простите... – она решительно тряхнула головой. Ну, пусть она будет грубой, пусть! – Извините меня... но я как-то не могу понять... Уже много лет мы знакомы... и я никогда не видела вас с... какой-нибудь... женщиной... Я прямо спрошу, ладно? Вы что... вы... вас женщины не интересуют?

Он повернулся, и она увидела его изумленное, дикое, обескураженное лицо.

Так несколько мгновений они и смотрели молча друг на друга.

– Хорошенькое дело... – пробормотал он... – вот так сюрприз... – Она вдруг удивленно отметила, что раньше не замечала, какие у него темные волосы... да нет, это он так побледнел, – до пепельных губ!...

Он сказал отрывисто:

– Но вы же не поедете со мной!

На нее разом обрушилась тишина помещения... Весенний солнечный день уходил за угол здания, вытягивая тени до самых трамвайных путей... Она представила себе запредельный прыжок на другой континент, в обнимку с его, горячо им любимой, мамой, своими холстами, своей каторжной работой, неспособностью осилить еще чью-то жизнь... Смятение, страх, оторопь от этого его странного, неожиданного, ни с чем не сообразного вопроса; тут же и Дитер, трезвонящий каждый день, и предстоящая выставка в Кельне... И предстоящие залы – настоящие залы для ее картин...