Дина Рубина - Ручная кладь

Моя бабушка, когда я в детстве являлась со двора с прорехой в майке или штанах, говорила, вдевая нитку в иголку: «А вот мы сейчас прихватим на живульку». Долгие десятилетия эти живописные развалины немецкого Ренессанса «прихватывались на живульку», но в конце концов городские власти отстроили непременный ресторан, выставочный зал и помещение для администрации «Фонда друзей замка». Эх, создать бы этот фонд друзей до того, как взрывались пороховые бочки, летела за стены горящая пакля и ухали, содрогаясь, пушки «Короля-Солнце»... Да что поделаешь!

– ...Кроме того, каждое лето здесь проводятся музыкальные и театральные фестивали, – добавил мой друг. – Декорации-то вон какие – роскошные, натуральные, романтические!.. Представь какую-нибудь «Риголетто» или «Аиду» летним вечером на фоне той башни!

Долгий выдох тумана расползался по каменным террасам... Великолепный замковый парк, расходящийся по склонам, изумлял гигантскими деревьями, изумрудными от сырого мха, и фонтаном, в котором полулежал большеголовый мраморный Нептун, похожий на лешего из русской сказки, – с лишаями плесени на плечах и зеленоватой бороде... То было царство влаги, белых кувшинок на зеленой ряске воды...

Таблички вдоль дорожек, посыпанных мелкой галькой, предупреждали о том, что с наступлением темноты следует осторожно передвигаться, дабы не наступить на лягушек. Можно вообразить, что здесь творилось летними гремящими ночами и как безжалостно давили лягушек ноги очередного юного Виттельсбаха, какого-нибудь влюбленного Фридриха, припустившего вдогонку за мелькающей среди кустов юбкой какой-нибудь Элизабет Стюарт...

Мы спустились и долго гуляли под теплым дождем по блестящей черной брусчатке Старого города...

Завтракали на крытой террасе модного отеля, в доме семнадцатого века, перелопаченном классными дизайнерами так, что любо-дорого: посреди зала среди столиков росло дерево, выплескивавшее макушку кроны в квадратное окно стеклянной крыши, повсюду на полу расставлены лампы в форме больших белых репьев, и маленький бронзовый Пан со свирелью у козлиной бородки, весело приподнимая одно бронзовое копытце, но твердо упираясь в камень другим, прислушивался к журчанию воды в миниатюрном фонтане.

В уютном, изысканно обставленном фойе висели на стенах средневековые гравюры. Я отлучилась в туалет и по пути обратно задержалась у одной из них, на которой была изображена расправа то ли над неверной женой, то ли над бесчестной девицей. Несчастную прикрутили длинными волосами к оглобле телеги и готовы уже были пустить коня вдоль по улице. Кнут в руках дюжего малого поднят... Толпа вокруг с жадным интересом наблюдает за действом... М-да...

...А обедали уже за городом, в винарне. Это был приземистый деревенский кабачок: прокопченные балки низкого потолка, винные бочки вдоль беленых стен... Два музыканта – очевидно, поляки: они подозрительно хорошо говорили по-русски – бродили от стола к столу, наигрывая на гармошке и скрипке мелодии тех стран, к которым безошибочно относили клиентов. Для нас, например, заговорщицки подмигивая и склоняя к нашим плечам скрипичный гриф, сыграли «Подмосковные вечера», а для шумной компании итальянцев за соседними сдвинутыми столами – «Вернись в Сорренто»... Мы молча выслушали преподнесенный нам пряник и так же молча дали на чай пять евро; итальянцы же вдохновенно подпевали, дирижировали, не отпускали музыкантов, один отобрал у гармониста инструмент и под хохот приятелей пытался что-то из него извлечь...

В обратный путь тронулись в том же моросящем дожде, путаясь в длинных языках батистового тумана, ползущего с гор и бинтующего пики отборных, как строй гренадеров, неподвижных елей. Мокрые петли опасной дороги крутили автомобиль, как щепку. Клубни тумана восходили из черных щетинистых ущелий, на вершинах проплывали развалины башен, и время от времени слева разворачивалась долина с очередным белым городком, утонувшим в пенном туманном облаке по самые черепичные и сланцевые крыши.

По дороге мои друзья долго спорили, куда напоследок меня завезти – в некий замок, где, по слухам, владелец, старый граф, одинокий бездетный аристократ, допускал туристов в свои владения за небольшую мзду, – или в городок Михельштадт, где, как мне объяснили, издревле жили еврейские ремесленники... Я не вмешивалась в их спор, мне было все равно, куда ехать, не от равнодушия – от тихого блаженства, в которое я была погружена с утра, как низинные городки погружены были в туман по самые крыши.