Кристофер Бакли - С первой леди так не поступают

Бет посмотрела на него.

— Бойс, дорогой, я знаю, за последнее время ты ужасно переутомился.

— Голландец придет в бешенство. Но это не важно. Ты поднимешь этот вопрос в заключительных прениях. Слушай… семьдесят пять процентов американцев до сих пор считают, что Джона Кеннеди убили его же подчиненные. Уверяю тебя, хоть один присяжный да подумает: «Гм-гм». А тебе и нужен-то всего один присяжный.

— Это же безумие.

— Конечно, безумие.

— Не знаю, способна ли я на такое. — Бет вздохнула и откинулась на спинку сиденья. — Вообще-то я хотела бы войти сегодня в зал суда и сказать: «Слушайте, вот что произошло на самом деле. Вот вам вся правда».

— Бет, сколько можно твердить тебе одно и то же! Правде в суде не место.

— Знаю, знаю. Но у меня раздувается живот, сиськи уже в бюстгальтер не влезают, меня хотят посадить за решетку. Я устала.

Бойс всё утро обзванивал свою редеющую группу мирных, дружественно настроенных журналистов, пытаясь убедить их, что неприятное происшествие с доктором Грейсоном на парковом шоссе Джорджа Вашингтона не было несчастным случаем.

— У кого, — заговорил он загадками, — имелся мотив? У кого имелись средства?

— Вы хотите сказать, что его пытались убить агенты Секретной службы?

— Знаю. Верится с трудом, да? Но ведь то же самое говорили и о Винсе Фостере, старом друге четы Клинтонов.

— Бойс, Грейсон был пьян. Он лыка не вязал.

— Именно. А у кого имелись средства, чтобы влить ему в глотку спиртное?

— Да будет вам.

— Не хотите, не надо. Мне пора. По другой линии звонят из «Ньюсуика».

— Нет-нет. Постойте, не вешайте трубку. Вы точно знаете, или это догадка?

— А Вудвард знал? — сказал Бойс. — Бернстайн знал?

Согласно одной из аксиом журналистики, стоит заставить одну газету опубликовать слухи, как их не замедлят опубликовать все остальные — только потому, что это уже сделал кто-то другой. То, что несчастный доктор Грейсон все еще находился в послеоперационной коме после семичасовой трепанации черепа, было только к лучшему. К полудню следующего дня многие начали строить догадки — главным образом в Интернете — относительно того, что произошедший с ним несчастный случай, возможно, не был несчастным случаем.

Секретную службу осаждали телефонными звонками с вопросами о том, не они ли столкнули доктора с дороги, пытаясь помешать ему показать в суде, что инкриминирующий отпечаток клейма Ривира — действительно их рук дело. Еще через день в «Таймс», «Пост» и дюжине других столпов журналистской респектабельности были опубликованы сообщения, озаглавленные так:

В ГРЕЙСОНОВСКОЙ КАТАСТРОФЕ УСМАТРИВАЮТСЯ ЗЛОВЕЩИЕ МОТИВЫ

Секретная служба направила запросы в Военно-морской госпиталь в Бетесде, где состоялась пресс-конференция, на которой выступил смущенный врач, заявивший, что, когда доктора Грейсона доставили в отделение неотложной помощи, содержание алкоголя у него в крови… — он откашлялся, — …«несколько превышало норму, установленную законом».

Насколько превышало?

Откашлявшись: «На ноль целых девятнадцать сотых».

Боже правый, да он был мертвецки пьян! Вдрызг! В дымину, как матрос. Ох, что же делать с морячком, когда он пьян с утра-а?

Потом присутствующим представили другого флотского доктора — в белом мундире, увешанном знаками отличия как рождественская елка, — заявившего, что капитан Грейсон — человек с безупречной репутацией, главный патолог флота, к тому же героически служивший родине на войне. Разумеется, смерть президента, причастность к расследованию, дача свидетельских показаний не могли не привести к переутомлению. То, что случилось — непростительно, однако никто, кроме доктора Грейсона, не пострадал, и поэтому, молясь за его выздоровление, не будем забывать о том, что он, в конце концов, такой же человек, как и все мы.

Журналисты, сознавая неуместность оскорблений и попрания нравственных норм, до поры до времени прекратили свои нападки и, в ожидании вестей об умирающем, организовали возле госпиталя в Бетесде круглосуточное дежурство.

Но почему он был пьян? Почему этот непогрешимый, удостоенный множества наград образец военно-медицинской добродетели сел за руль вдребезги пьяный и врезался в дерево?

Скрывшись в «Сычуаньском жарком» от своих верных спутников — журналистов, Бойс сосредоточенно изучал стенограмму показаний Грейсона в суде, токсикологические разделы отчета об аутопсии президента, все документы, касающиеся доктора. Не обнаружилось никаких ключей к разгадке этого, по всей видимости, нетипичного поведения. На суде доктор был просто воплощением профессиональной невозмутимости — во всех отношениях. Просматривая видеозаписи, Бойс не заметил на его спокойном лице ни малейших признаков волнения. После того как он дал показания, женские журналы пестрели его фотографиями. Журнал «Пипл» включил его в число «пятидесяти самых надежных американских мужчин, на которых можно опереться в трудную минуту», — событие, немало позабавившее всех работников госпиталя в Бетесде, а особенно самого доктора Грейсона.