Паскаль Киньяр - Лестницы Шамбора

Добравшись до пятого этажа, он отпер дверь. Это была маленькая четырехкомнатная квартирка без отопления, без электричества и водопровода; с мокрых стен клочьями свисали обои, кровать представляла собой ледяную могилу, одеяла отсырели и пахли плесенью, все помещение загромождали картонные коробки. В них хранились сказочно ценные, но плохо сбываемые игрушки. Это была пещера Али-Бабы, полная сокровищ, которые нищий подозрительный квартал охранял лучше любых стальных сейфов с хитроумными шифрами. Тут был его заповедник. Трофеи, добытые на войне, которую он вел против своих соперников. Раз в месяц он приезжал сюда ночевать.

Он порылся в коробках. Нашел и упаковал для Тома, который должен был встретиться в полдень с английским лордом – коллекционером игрушек-автоматов, «Бильярдиста» – фигурку на пружине, высотой два сантиметра, раскрашенную в зеленый, черный и гранатово-красный цвета и сделанную Келлерманном в 1920 году. Упаковал также заводную «Торговку зеленью» в желто-коричневом наряде, с сине-красной тележкой – изделие 1890 года. Упаковал черно-белую корову на колесиках, с головой и выменем на шарнирах, впряженную в желтую двухколесную тележку; заводного желтого гуся, хлопающего жестяными крыльями; красно-коричневого снегиря, также из жести, который с веселым щебетом выскакивал из своей белой клетки и возвращался обратно. Ему вспомнились тетушкины хищные птицы, эти живые безмолвные игрушки, выродившиеся потомки мелких динозавров эпохи мезозоя. Их природный инстинкт – броситься на добычу и унести. Он вышел и купил себе перину.

На следующий день он поехал в Иппинг Форест, к северу от Лондона. Поставил машину на обочине, вышел и надышался свежим воздухом до опьянения. Он шагал сквозь крепкие, влажные, дурманные запахи деревьев, листьев, мхов, земляных червей, грибов. Долго бродил по лесу, думая о двух женщинах. Блуждал в этой голубоватой лесной тени с девяти утра до самого заката – до тех пор, пока прозрачно-голубой сумрак подлеска не сменил свой цвет на серовато-желтый, затем коричневый, а дальше и вовсе сделался неразличимо-черным. Он вернулся в Килберн и заночевал там, свернувшись калачиком под новой периной и слыша сквозь сон крысиную возню.

– Хочу мороженое! Хочу два шарика! – вопила Адриана.

Эдуард и Адриана лизали мороженое. Они только что вошли на территорию венсеннского зоопарка. День был теплый. Малышка Адриана нетерпеливо требовала, чтобы ей первым делом показали обезьян. Она бежала впереди него.

Он присел на бетонный бортик в нескольких метрах от нее, глядя, как детишки и монахини бросают обезьянам арахис. Обезьяны прыгали с ветки на ветку, искали на себе блох, дрались, оглушительно верещали. Одна из них, подобравшись поближе к Адриане, с громким чмоканьем протянула к ней лапу. Адриана нерешительно помедлила, но все же отступила назад и испуганно глянула на Эдуарда. Обезьяна продолжала тянуть к девочке лапу сквозь прутья клетки. Потом она села, искоса поглядывая на Адриану и скаля зубы. Адриана так и не решилась дотронуться до нее. Она со всех ног побежала дальше. Эдуард страстно любил зоопарки. Он подумал о самом прекрасном зоопарке в мире – антверпенском, расположенном в двух шагах от центрального вокзала. По воскресеньям, когда у него выдавалось несколько свободных часов, он часто ходил в Сен-Врен, Антийи, Туари или Эмансе. Накануне они все вернулись в Париж. В настоящий момент Роза провожала Юлиана: тот уезжал на каникулы к отцу в Херенвен. Лоранс проводила выходные у своего отца, в Солони. Эдуард отказался сопровождать ее. Всякие уговоры были бесполезны, он не желал ехать в Солонь. Адриану оставили на его попечение до вечера.

Внезапно он вспомнил о ней и огляделся: Адри исчезла. Он безумно испугался, бросился на поиски. И обнаружил ее в десяти метрах от себя, за коренастым мужчиной в тирольской шляпе. Сунув в рот пальчик, она озадаченно следила за парочкой бабуинов, которые неторопливо, с нежным ворчанием совокуплялись у всех на глазах. На губах самки блуждала улыбка Леонардовой Джоконды, только более нежная, более блаженная. Внезапно любовники издали глубокий вздох и разъединились.

– Перестаньте звать меня «месье»!

– Даже и не просите, месье. Месье – мой начальник. Называя вас по имени, я перестал бы чувствовать, что служу у вас. Я не смог бы обсуждать с вами условия так же свободно, как сейчас. И я лишился бы удовольствия каждый год просить вас о прибавке к жалованью.

– Послушайте… – И Эдуард тронул его за плечо. – Послушайте, ну давайте хотя бы перейдем на «ты».