Ференц Мора - Дочь четырех отцов

Доктор жил неподалеку от нотариуса, домик его, выкрашенный желтой краской, стоял посреди густого сада. Здесь росли, помимо прочего, и оливы, пропитавшие своим ароматом всю деревню. Окна в домике были затянуты сеткой от комаров, на одном из них красовался градусник, на другом — «ведьмино» зеркальце: не выходя из дому, можно было видеть всю улицу от начала до конца, со всеми прохожими, квохчущими курами, гусями, щиплющими одуванчики, и поросятами, копошащимися в канаве, — ничего иного эта игрушка, предназначенная для дворцовых башен, и не могла показать. Но культурный человек даже в преисподней остается верен себе.

— Доставьте мне удовольствие, зайдите на минутку, пане председатель. Позвольте предложить вам аперитив.

Я с содроганием подумал об имбирной палинке и абрикосовой эссенции. Но не мог же я нанести оскорбление культуре отказом переступить ее порог. В конце концов, деревня не страдает переизбытком духовной жизни, а посему игнорировать доктора не стоит. Особенно если учесть, что он может дать богатую пищу для блокнота «Т. I». Что ж, отведаем и этого змеиного яда!

В прихожей на подзеркальнике стояли традесканции в горшках, в маленькой столовой, куда я был приглашен, — аспидистры. Доктор, по-видимому, любит природу. Пианино, старомодный граммофон с трубой — доктор, по-видимому, любит музыку. На стенах множество картин в самодельных рамках, выпиленных лобзиком, тут и акварель, и масло — постойте-ка, где-то я видел на днях такое же дилетантство? Ну да, конечно, в церкви, именно в таком стиле намалевана голова Святого Роха. Тут, правда, нарисованы не святые, но по сути — все то же самое. Здесь изображены сплошные юные девицы. Даже не девицы, а одна девица — голубоглазая, белокурая, где в шляпке, где в платочке, а где с пучком. Рот чуточку великоват, возможно, потому, что на всех картинах она смеется. Ставлю дутый бронзовый браслет, что она окажется приемной дочерью доктора!

И все-таки я слегка вздрогнул, когда доктор обронил, указывая на картины и впервые опустив иностранное обращение:

— Моя приемная дочь!

Так, пришел черед «змеиного ликера». До сих пор разговор о приемной дочке повсюду сопровождался палинкой. Отныне каждый раз, как увижу сироту, моему внутреннему взору будет представать стопочка палинки.

Но я напрасно боялся. Доктор сообщил, что, вернувшись из плена, стал противником алкоголя, а там, за границей, даже состоял гласным ложи Добрых тамплиеров [78] Масонская ложа, основным направлением деятельности которой была борьба с алкоголем. Создана в Нью-Йорке в 1851 г. .

— Зато в плену у татар научился готовить такой аперитив, по сравнению с которым тот нектар, что пили на Олимпе, — жалкая кислятина. Отведайте, эфенди.

Он опустил ложку в банку из-под компота, наполненную какой-то желтой замазкой, и выудил оттуда несколько белых шариков.

— Пожалуйста, суди. Чеснок на меду. Даже Мечников такого не знал, а между тем ничто так не способствует размножению фагоцитов.

Каждая клеточка моего тела выражала протест.

Еще ребенком я признавал только один вид меда — «кошачий», так называли у нас безвкусную смолу, выступающую на коре черешневых деревьев: ее, по крайней мере, можно было грызть. Настоящего меда я терпеть не мог. Что же до чеснока, то мне случалось получить от него удовольствие, но лишь в том случае, когда запах исходил от другого человека. Это давало мне возможность убедиться, что я не такой, как прочие, и никогда до такого не опущусь.

Но что оставалось делать? Не спорить же, в самом деле, с этим гостеприимным господином, к тому же медиком, бескорыстно предлагавшим мне средство для продления жизни. Я зажмурился и послал татарскую закуску по назначению.

— Еще немного, синьор?

Повинуясь строгому приказу бунтующего нутра, я нашел в себе силы отрицательно покачать головой.

— Великолепный букет, не правда ли, сир?

Кивнул я уже из-за калитки. Доктор между тем все кричал, высунувшись в окно:

— Вот увидите, домуле, как у вас разыграется аппетит!

Тут он не соврал. Добравшись до дому, я первым делом спросил Фиделя:

— От имбирной отравы что-нибудь осталось?

— Ах ты, бедняга! — Фидель всплеснул руками. — Этот старый отравитель попотчевал тебя медовым чесноком!

Когда имбирный напиток немного привел меня в чувство, я спросил попа, почему он называет отравителя стариком?

— Потому что так оно и есть. Он ровно на неделю старше меня.

— Но ведь усы-то у него совсем черные.