Мег Вулицер - Исключительные

Однако в итоге парочка все же воссоединилась, вновь растворяясь друг в друге. Эш никогда не слышала о «соске Баффало», да и по какой причине она могла бы о нем узнать? Теперь они с Итаном жили в однокомнатной квартире, сразу за авеню А, на 7-й Восточной, опасной улице, кишащей наркоманами и дилерами.

— Мне не очень-то тут нравится, — сказал Гил Вулф, когда они с Бетси приехали в гости, и они сразу же купили в местной скобяной лавке самый дорогой замок из титана. Эш с Итаном было по 25 лет, самый подходящий возраст для начала совместной жизни, но еще слишком рано для размышлений о браке, этом далеком официальном мероприятии.

Но Гил не планировал говорить ни о браке, ни об Эш вообще. Казалось, он полностью сосредоточился на Итане, узнав от дочери, что тот бросил работу. Казалось, он хотел предложить Итану свою помощь в качестве отца и наставника, зная, что собственный его отец хладнокровно и безответственно бросил их с матерью. Итан надел тонкий коричневый галстук с коричневой же круткой, коротковатой в рукавах, а его волосы были тщательно уложены с помощью мусса, придавая буйным кудрям подобие аккуратности. Он опустился в обитое мягкой кожей кресло со стальными подлокотниками, прямо напротив отца Эш в офисе в нижней части Лексингтон-авеню, в компании, что теперь называется «Дрексель Бернхэм Ламберт». Небо за окном было будто испачкано облаками, и город, видневшийся сквозь него, казался каким-то чужим — а Итан ощущал, что и сам он будто не в себе.

— Так чем думаешь заняться теперь? — спросил Гил Вулф.

На его столе стояла одна из этих игрушек-релаксаторов, маятник Ньютона, популярный у всяких директоров. Итан очень хотел дотянуться до этих шариков и запустить, но он знал, что стоит держать руки при себе и стараться не выглядеть невротическим клубком оптоволокна, его нервные окончания искрились и пылали.

— Ума не приложу, Гил, — сказал Итан.

Он улыбнулся, словно извиняясь — как будто его панибратство могло обидеть финансиста. Здесь каждый мужчина знал, что делать дальше . Офисы «Дрексель Бернхэм Ламберт» в 1984 году были оживленными, как ипподромы. Все здесь хотели зарабатывать деньги и знали, как это сделать. Итан был лишним в этом мире больших денег. Сегодня, прежде чем пропустить наверх, ему дали карту посетителя, и он нацепил ее на лацкан, прежде чем войти в лифт, чувствуя, что вместо ПОСЕТИТЕЛЬ на нем написано ПОСТОРОННИЙ. Тем не менее он не мог отрицать особое чувство , химическую реакцию, когда помощник Гила появился в комнате ожидания, чтобы проводить его.

— Мистер Фигмен? — уточнил молодой человек. — Я Донни. Прошу сюда.

Донни был ровесником Итана, носил консервативный темный костюм и накрахмаленную рубашку. Никакой школы искусств! Вместо этого он поступил в Школу бизнеса Уортона. Хотеть делать деньги и делать их сейчас стало куда более престижно; президентство Рейгана так или иначе изменило атмосферу. Теперь люди говорили о своих финансовых менеджерах с придыханием, как будто описывали художников. О самих художниках говорили более откровенно, с точки зрения их ценности. Особенно хорошо это было заметно в области изобразительного искусства, где владельцы галерей теперь делили внимание со своими знаменитыми художниками. Недавно разбогатевшие спускали кучу денег на недавно прославившихся, и что в бизнесе, что в искусстве все казались одинаковыми, взаимозаменяемыми, покрытыми идентичной глазурью с экстрактом денег, будто их всех облизала одна волшебная собака. Даже художники, которые еще не стали знаменитыми, рвались в этот мир, позволив себе стать незаметным развлечением на некоторых вечеринках в верхнем Ист-Сайде. Когда подавали суп, все выжидающе смотрели на них — это значило, что им представлялась возможность поговорить о Вермеере и «свете». Или о Дюшане. Или о новых молоденьких хулиганах мира искусства. А затем, в финале — чем незаметнее, тем лучше — о своих работах. И это касалось не только изобразительного, но и всех остальных видов искусства.

— В былые времена, — заявил как-то после немалого количества выпитого пива один приятель Итана, писатель, — все хотели стать романистами. Теперь все хотят стать сценаристами: то же самое, за исключением меньшего объема работы и в разы большей оплаты.

Все это озадачивало Итана, который раньше редко думал о деньгах. Заработка его отца на поприще государственного защитника хватало, чтобы оплатить их тесную квартиру на площади Вашингтона. Его мать работала учителем на замену, хотя не очень ладила с детьми. Средняя школа «Стюверсант», конечно же, была бесплатной, и слава богу, его туда приняли. Летом нашлись деньги, чтобы отправить его в лагерь, а затем он поступил в Школу изобразительных искусств на бюджет. Его родители ругались из-за денег и не только, и были несчастны до тех самых пор, пока его мать не оставила отца ради невысокого полненького педиатра, к которому ходил Итан. Оба родителя Фигмена казались слегка богемными, прежде всего потому что были неряшливы, как и их дом. Он чувствовал, что не должен так обвиняюще думать о них, но ничего не мог с собой поделать.