Мег Вулицер - Исключительные

Я говорю им: «Пока у нас есть свет, поговорим давайте. Будем разговаривать, пока угасает свеча».

Все рассмеялись, и Эш тоже.

— Ты так говорила? — переспросил Роберт. — Правда говорила и не лопнула со смеху? Хотел бы я на это посмотреть.

— Жалко, что ты не видел, — сказал Джона, взяв его руку в свою.

— Я, наверно, и правда напишу что-нибудь новенькое для «Оупен Хенд», — сказала Эш. — Пока не знаю что. Но если начну сочинять прямо сейчас, сразу после «Призраков», пьеса получится по-северному мрачной.

Жюль сразу подумала о встрече Гудмена и Эш в Осло и утешилась, представив их болтающих ночь напролет в гостиничном номере.

— Правильно, — сказал Джона, — не надо браться за нее сейчас. Спешить тебе некуда.

— Здорово, когда можно не спешить, — сказал Деннис, который в отличие от друзей никогда не торопился. — Не обязательно все расписывать по часам. Просто жди, и для всего найдется свое время.

Возможно, это были его последние спокойные слова за весь вечер. Или, скорее, это было воспоминание картины вечера — сцена, в которой муж одной женщины размышляет о том, как приятно не спешить, а в следующий час все рассыпается в прах. Может, он этого вообще не говорил. Впоследствии Жюль уже не была в этом уверена. Они так много пили, и Итан организовал непрерывную подачу разнообразных amuse-bouches [16] Крохотная закуска, предназначенная для стимуляции вкусовых рецепторов перед подачей первого блюда. перед основными блюдами. Маленькие вкусняшки с завитками цветного желе следовали одна за другой, а в помещении было слишком темно, чтобы хорошо рассмотреть, что именно ешь. Текстурность была всем для хорошего ужина восьмидесятых. Детали часто были не столь важны.

Из-за того, что Деннис принимал ингибиторы МАО, сегодня больше известные как ИМАО [17] Ингибиторы моноаминоксидазы (ИМАО) — антидепрессанты первого поколения. , он всегда был осторожен с едой. Перед ужином он незаметно сказал официанту о своих пищевых ограничениях. Но в тот вечер над столом витало необычное силовое поле, отчасти из-за присутствия в ресторане Итана Фигмена, которое сильно взволновало хозяина. Он был большим поклонником «Фигляндии» и мог декламировать целые диалоги из шоу, Итана это искренне тронуло, и он согласился быстренько нарисовать прямо на скатерти Уолли Фигмена и Альфу Джаблон и, по особой просьбе, Шарпи. За столом все болтали без умолку, радуясь за Эш и ее первый настоящий успех, беспокоились о своих собственных возможностях, разгадав, что тридцать — знаменательный возраст, и плодотворный, возможно. Могло так случиться, что, когда Деннис разговаривал с официантом, тот мог понять по интонации, что Деннис просто не любит копчения, маринованное и консервированное мясо, выдержанные сыры, печенку и паштет, а не то чтобы вся эта еда могла его убить.

Подали мелкие керамические ложечки с чем-то под названием «томатная вода» и одним-единственным морским гребешком, похожим на большой зуб. Появилась бутылка вина, и наличие на этикетке « Pouilly » не оставило у Жюль сомнений, что вино превосходно. Они ели все, что им подавали.

Было ли что-то копченым, маринованным, консервированным, ядовитым ? Сложно сказать. Все было вкусно, и у Жюль не было причин предполагать, что сегодня вечером Деннис, как обычно, беспокоится о своих пищевых ограничениях. Но ближе к концу ужина, когда среди армии бесплатных закусок принесли тарелку с печеньем, которое официант представил как «Эмментальские дукаты с перцем», Деннис наклонился к Жюль и сказал:

— Мне нехорошо.

— Ты ел что-то, что тебе нельзя? — заподозрила она, но он покачал головой. — Хочешь уйти? — продолжала она, и при свете свечей было видно, что он весь покрылся потом, так что вопрос был уже не в том, хочет он уйти или нет. Пот катился градом у него по лицу.

— Деннис, — испугалась Жюль. — Деннис, с тобой и правда что-то не то.

— Я тоже так думаю. — Он оттянул воротничок рубашки и добавил: — Голова раскалывается. Умираю, наверно.

— Ты не умираешь.

Жюль в отчаянии повернулась у друзьям. Они не смотрели на них, ели, смеялись. Роберт из каких-то соображений скармливал Джоне котлету из крабов.

— Итан, — не думая, крикнула она. — Итан, Деннису плохо.

Итан озадаченно поднял голову, увидел лицо Жюль и, мигом проглотив то, что жевал, и вскочив со стула, перегнулся через стол, чудом не уронив свечу.

— Деннис, посмотри на меня, — приказал Итан, а затем вдруг — перелетел, что ли? — оказался рядом, ослабил ему воротник и опустил на пол между их столом и соседним, так что получилось, будто Деннис лежит на песчаном дне. От его тела на песке остался отпечаток, как песчаный ангел, как обведенный мелом силуэт на месте убийства, и предрекал он смерть. Жюль упала на колени рядом с ним, слезы капали ему на шею и обмякшее лицо. Она нащупала у него пульс, он был бешеным — «строчит», как несколько минут спустя скажет врач неотложки. Деннис попытался заговорить, но речь прозвучала неразборчиво. Они все достаточно были наслышаны об инсультах от своих бабушек и дедушек и поняли — как это ни дико, а это он самый и есть.